Леонид Андреев «Бездна. Андреев леонид николаевич Рассказ бездна почему так называется

«Я настоящий в своих произведениях» Леонид Андреев

Биография, безусловно, влияет на внутренний мир, мировоззрение и нравственные принципы любого автора. Но куда важнее раскрыть идеи и взгляды писателя через его творчество. Произведения расскажут больше, нежели любое, пусть и любопытное, скандальное пятно из жизни. Леонид Николаевич Андреев знал толк в человеческой психологии. Даже в самом маленьком рассказе можно обнаружить хитро сплетенную паутину, где нити — человеческие страсти.

Все произведения Андреева обладают огромной очистительной силой. Редкий автор может довести читателя до катарсиса. В творческом арсенале Леонида Николаевича совершенно точно найдется что-то, что затронет именно вас.

Главными героями в его произведениях, как правило, выступают обычные люди. Например, один из знаменитых рассказов «Баргамот и Гараська» посвящен идее высшего гуманизма. Рассказ о человечности и взаимовыручке. О том, как важно в каждом человеке видеть человека независимо от его пороков. Мы являемся пленники стереотипов, для нас пьяница — не человек вовсе, а «прореха на теле человеческом». Мы редко проявляем интерес к проблемам другого, живем по общему принципу разумного эгоизма и беспокоимся только «о своей рубашке». А Леонид Андреев с помощью этого текста пытается прокричать и донести одну из главных заповедей Бога: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя».

Герои рассказа «Баргамот и Гараська» имели реальных прототипов. Автор использует и прием «говорящих фамилий». Фамилия городового Баргамотов характеризует его внешний облик, как и прозвище (бергамот — один из наиболее распространенных сортов груш в России).

Генезис этого произведения возник из предложения секретаря редакции М. Д. Новикова написать пасхальный рассказ для газеты «Курьер». «Баргамот и Гараська» растрогал и восхитил М. Горького, который сразу же после прочтения рассказа, написал В. С. Миролюбову, издателю «журнала для всех»:

«…вот вы бы поимели в виду этого Леонида! Хорошая у него душа, у черта! Я его, к сожалению, не знаю, а то бы тоже к вам направил»

Мастерски Андреев овладел приемом реалистов – детализацией.

«Маленькая, покосившаяся хибарка, в которой обитал Баргамот…и которая с трудом вмещала его грузное тело, трясясь от дряхлости и страха за свое существование, когда Баргамот ворочался»

Особое внимание Андреев в своих произведения уделяет портретам. Они чаще всего имеют вид коротких набросков, отличающихся колкостью и меткостью. Так, например, очень ярко, с особой точностью, обрисован Гараська: «физиономия хранила на себе вещественные знаки вещественных отношений к алкоголю и кулаку ближнего»; «невыносимо дрожат эти заскорузлые пальцы с большими грязными ногтями».

Поэтический язык Леонида Николаевича неподражаем и имеет свои уникальные отличительные черты. Эпитет — нечастый гость в текстах автора, а вот сравнение является излюбленным приемом Андреева: «не человек, а язва»; «упал лицом на землю и завыл, как бабы воют по покойнике». Встречается и метафора: «В голове Гараськи блеснула соблазнительная мысль – навострить от Баргамота лыжи, но хоть голова его и прояснела от необыкновенного положения, зато лыжи находились в самом дурном состоянии».

Леонид Андреев удивительно легко может описать, как психологию взрослого запутавшегося человека, так и маленького ребенка. Ему запросто удается поставить себя на место маленького человека и описать весь вихрь его уже «недетских переживаний». У писателя есть несколько рассказов, написанных от лица ребенка.

Анализ рассказа Андреева «Валя»

Рассказ «Валя» (изначально заглавие было «Мать. Из мира детей») повествует о сложной детской психологии, о взрослении, о взаимопонимании. «Мать не та, что родила, а та, что вырастила» — глубокая мысль, которую доносит автор через характер маленького мальчика. А также идея неотвратимости судьбы и необходимости смирения перед лицом безысходности. Особый интерес представляет образ ребенка. Любопытен тот факт, что когда Андреев создавал характер и описание Вали, использовал в качестве прообраза свои детские фотографии. Автор охотно примерил на себя образ мальчика, сумел проникнуть в мысли, которые, возможно, таились в его собственной душе, когда он был ребенком.

Валя имел «общий вид строгой серьезности», рассудительный ребенок, не играющий с другими детьми, его лучший друг – книга. Он чутко реагирует на изменения атмосферы внутри семьи.

История, которую изобразил Л. Н. Андреев, до боли знакома многим. Обыденный сюжет, пропущенный через необычайно чувствительную психику автора, приобретает необычные черты, характерные детали.

Произведения Андреева «цепкие». Он хватает читателя за душу своей неординарностью, умением превратить простой сюжет в нечто глубокое, даже философское. Особое внимание стоит обратить на его язык и фигуры речи. Сравнения преобладают в тексте: «женщина окинула его взглядом, который словно фотографирует человека»; «она тотчас ушла в себя и потемнела, как потайной фонарь, в котором внезапно задвинули крышку»; «острый, как нож, смех»; «лицо мальчика было такое же белое, как те подушки, на которых он спал». Более того, мальчик на протяжении всего рассказа сравнивает маму с «бедной русалочкой» из сказок Х. К. Андерсена.

Невозможно не обратить внимание и на яркую цветопись в текстах Андреева: «багровая пляска при свете факелов»; «огненные языки в красных облаках дыма»; «человеческая кровь и мертвые белые головы с черными бородами», «розовая лысина».

Анализ рассказа Андреева «Цветок под ногой»

В другом рассказе «цветок под ногой» автор пишет от лица 6-его Юры. Произведение об ошибках и невнимательности взрослых. Юрочка не может не любить маму, для которой гости важнее сына, которая спешит на свидание с возлюбленным втайне от отца. Мальчик становится свидетелем ее безрассудств, но молчит. Ребенок многого еще не понимает, но уже инстинктивно ощущает, как правильно и должно поступить. Дети всегда чувствуют напряжение между родителями. Юрочка, словно цветок, который никто на именинах не замечает. Он под ногою матери. А все, что под ногою, часто мешает. Он по детской внимательности обращает внимание на каждую пылинку этого огромного таинственного мира, в то время, как он сам едва заметен на фоне родительских проблем.

В данном произведении Андреев использует такой троп, как олицетворение: «страшно становилось за судьбу праздника»; «день бежал так быстро, как кошка от собаки» (оно же и сравнение); «всюду легла ночь, заползала в кусты».

Присутствует и звукопись:

«звуки все сразу били в него, рычали, гремели, ползали, как мурашки по ногам».

Анализ рассказа Андреева «Бездна»

Совершенно иного сорта рассказ Андреева «Бездна». Внутренний конфликт главного героя Немовецкого привел к внешнему конфликту среди писателей. Этот рассказ по праву считается самым скандальным и эпатажным во всем творчестве автора. «Читают взасос,- писал Андреев М. Горькому – номер из рук в руки передают, но ругают! Ах, как ругают». Многие сравнивали Андреева с Мопассаном: «создал в погоне за оригинальностью «образцовую гнусность», произвел выстрел по человеческой природе».

Главной задачей автора было изображение подлецки-благородной человеческой природы. Идею рассказа Леонид Николаевич объяснил так: «Можно быть идеалистом, верить в человека и конечное торжество добра, и с полным отрицанием относиться к тому современному духовному существу без перьев, которое овладело только внешними формами культуры, а по существу в значительной доле своих инстинктов и побуждений остался животным…пусть ваша любовь будет также чиста, как и ваши речи о ней, престаньте травить человека и немилосердно травите зверя».

Л. Н. Толстой негативно отзывался почти обо всей прозе Леонида Андреева, но читал каждое новое его произведение. Лев Николаевич и его жена пришли в ужас, когда прочитали «Бездну», в связи с чем и последовала очередная критическая волна. Вот что написал Андреев по этому поводу критику А. А. Измайлову:

«Читали, конечно, как обругал меня Толстой за «Бездну»? Напрасно это он – «Бездна» родная дочь его «Крейцеровой сонаты», хоть о побочная…Вообще попадает мне за «Бездну»,- а мне она нравится».

Ход за ходом, мысль за мыслью автор ведет нас к эпатирующему финалу. Нагнетание обстановки идет на протяжении всего произведения через подробные описания природы (если автор описывает природу, значит он, скорее всего, стремится к проведению параллельной связи с человеческой душой). А также благодаря четким характеристикам, например, описание глаз одного из насильников: «возле самого лица встретил страшные глаза. Они были так близко, точно он смотрел на них сквозь увеличительное стекло и ясно различал красные жилки на белке и желтоватый гной на ресницах».

В данном рассказе цветопись играет не последнюю роль: «красным раскаленным углем пылало солнце»; «красный закат выхватил высокий ствол сосны»; «багровым налетом покрылась впереди дорога»; «золотисто-красным ореолом светились волосы девушки»; «вспоминали чистых, как белые лилии, девушек» (еще с давних времен цветок лилии считается символом чистоты и невинности).

Корней Чуковский в своих публицистических работах, посвящённых творчеству Леонида Андреева, особое внимание обратил на кричащие образные заголовки и на цветопись. У Андреева преобладают черные, красные и белые оттенки. Мы часто даже и не обращаем внимания на это в тексте, но подсознание работает за нас. Так, например, черный почти всегда ассоциируется с чем-то темным и даже траурным. Красный также вызывает, как правило, паническое настроение, ибо сразу возникает образ крови. Белый, наоборот, вызывает положительные эмоции, поскольку ассоциируется с чем-то светлым и чистым. Цветопись помогает Леониду Андрееву нажимать на нужные струны читательской души, выдавливая тоску, скорбь и меланхолию. А также благодаря игре с цветом автору удается полностью реализовать в тексте прием антитезы.

«И, главное, как удивительно! — в каждую данную минуту мир окрашен у него одной краской, только одной, и когда он пишет о молоке – весь мир у него молочный, а когда о шоколаде, — весь мир шоколадный, — и шоколадное солнце с шоколадного неба освещает шоколадных людей, — о, дайте ему любую тему, и она станет его воздухом, его стихией, его космосом»

Добрую часть своих произведений Леонид Николаевич написал ночью, за что его прозвали «певцом сумерек ночных». Многие критики из-за некоторой схожести тем и декадентского настроения сравнивают Андреева с Эдгаром По, с этой «планетой без орбит», но уже на сегодняшний день ясно видно, что это слишком поверхностное сравнение.

Тематика произведений Андреева очень разнообразна. Кажется, любая тема ему по плечу: война, голод, мысль, смерть, вера, добро, власть и свобода. «Такова психология афишного гения: он меняет свои темы, как Дон-Жуан – женщин, но всякой он отдается до конца».

Шекспир сказал: «весь мир театр…», Андреев напишет: «весь мир тюрьма» («Мои записки»), «весь мир сумасшедший дом» («Призраки»). У Леонида Николаевича каждое произведение – это отдельный мир.

Леонид Николаевич Андреев один из самых интересных и необычных авторов. Он хорошо разбирался в человеческой психологии и знал не понаслышке, что такое «диалектика души». К нему относились по-разному его современники: кто-то просто не понимал, другие недолюбливали. А. А. Блок 29 октября 1919 г. в «Памяти Леониду Андрееву» напишет:

«Знаю о нем хорошо одно, что главный Леонид Андреев, что жил в писателе Леониде Николаевиче, был бесконечно одинок, не признан и всегда обращен в провал черного окна, которое выходит в сторону островов и Финляндии, в сырую ночь, в осенний ливень, который мы с ним любили одной любовью. В такое окно и пришла к нему последняя гостья в черной маске — смерть».

Троцкий же напишет:

«Андреев – реалист. Но его правда – не правда конкретного протоколизма, а правда психологическая. Андреев, употребляя выражение старой критики, «историограф души» и притом души преимущественно в моменты острых кризисов, когда обычное становится чудесным, а чудесное выступает, как обычное…».

Мотив тьмы распространен в различных мифологиях, и в мировой литературе он весьма значим. В архетипических представлениях многих народов устойчивым является мотив темноты, соотносимый со страшным, враждебным человеку началом, с понятием о грехе, наказании, опасности, тайне. Так и в античной, и в славянской мифологиях темнота связывается с представлениями о смерти, о страшном и необъяснимом. В представлениях древних славян многие враждебные человеку существа связаны с тьмой, появляются именно ночью и тогда же обретают силу: навы, ночницы, Морена, Мара (божество зла, вражды, смерти); у северных славян Мара — грубый дух, мрачное привидение, которое днем невидимо, а ночью творит злые дела; Див — божество, которое ночью спускается вниз с деревьев и пугает путников своим страшным видом и резкими криками.

Представление о темноте связано с бинарным делением мира на верх и низ, Добро и Зло, Свет и Тьму. Именно внизу, в бездне, располагается царство мертвых (Аид, Тартар, ад). Согласно христианским верованиям, низ — бездна, средоточие греховного; верх — светлое, положительное, доброе начало.

Стоит отметить одну интересную особенность восприятия темноты в античной и библейской мифологиях: именно Тьма, средоточие хаоса, неупорядоченной материи, рождает в конечном итоге жизнь, свет, мир (из хаоса ночи, по представлениям древних греков, возникает любовь — источник жизни; по воле Бога-отца отделяется Свет от Тьмы, причем в Библии отмечается, что свет прекрасен, так как он создан актом божественной воли): “И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы” (Бытие, гл. I, ст. 4). Отделение тьмы от света совершается Творцом после осознания того, что свет хорош, сам акт отделения создает ту самую бинарность мира, которая столь важна в христианских представлениях и присутствует в любой мифологии. В Новом завете мотив тьмы приобретает метафорическое звучание, усиливается переносный смысл этого слова, важное значение приобретает именно оппозиция — тьма — свет (тьма неверия, тьма язычества; свет истинной веры, свет нравственной чистоты). Важно, что в библейской мифологии тьма приобретает негативное значение лишь после выделения света, до этого она хаос, неупорядоченное явление. После акта космогонии возникает та бинарность мира, которая является в большинстве мифов основой гармонии и единства.

Мотив тьмы является одним из ведущих символических мотивов в художественной системе Леонида Андреева и возникает на страницах его произведений неоднократно: в рассказах “В подвале”, “В тумане”, “Что видела галка”, “На реке”, “В темную даль”, “Бездна”, в пьесах “Самсон в оковах”, “Черные маски”, в повести “Жизнь Василия Фивейского” и др. Функциональная значимость этого мотива подчеркивается и рядом заглавий: “В темную даль”, “Черные маски”, “Тьма”; имплицированно он присутствует в названиях следующих произведений: “В тумане”, “Самсон в оковах”, “В подвале”, “Бездна”.

В творчестве Леонида Андреева мотив тьмы сохраняет устойчивое символическое значение, порой приобретая персонифицированный характер, рождая своеобразных фантомов (в повести “Он. Рассказ неизвестного” с темнотой ночи связан таинственный образ, преследующий героя-рассказчика). В ранних произведениях писателя 1900-1902 годов “В темную даль”, “На реке”, “Бездна” этот мотив получает различную интерпретацию, но при этом везде вносит оттенок тревожности, неизвестности, таинственности.

В небольшом рассказе “Бездна” (1902) слова “тьма”, “темный”, употребляются 18 раз и создают особое настроение трагизма и роковой неотвратимости случившегося с героями. Публикация этого произведения в начале века вызвала бурную полемику и резкие выпады в адрес писателя, которого обвиняли в безнравственности, в клевете на человека. Автор “Литературных очерков”, выступавший в печати под псевдонимом Старый, высказал замечание о схожести “Бездны” Андреева с “Властью тьмы” Л. Н. Толстого (См. “Русское слово”, 1904, № 186, 6 июля). Нам это сравнение представляется знаменательным, так как лейтмотивное слово из рассказа Андреева входит в состав заглавия произведения Толстого и является емким символом. В. И. Беззубов, сопоставляя творчество этих двух писателей, замечает: “У Андреева “тьма” становится многозначным образом-символом. В обобщенном значении “тьма” предстает и в ряде произведений Толстого” (1, 62). Показательно высказывание, Андреева в письме к А. А. Измайлову: “Читали, конечно, как обругал меня Толстой за “Бездну”? Напрасно это он — “Бездна” — родная дочь его “Крейцеровой сонаты”, хоть и побочная...” (2, 198)

В произведении рассказывается о том, как молодой студент Немовецкий, сопровождающий семнадцатилетнюю гимназистку Зиночку по пути в город, в темном лесу став невольным свидетелем надругательства над ней, испытывает острое желание насилия и не останавливает себя. Здесь поэтика темного начала главенствует.

Частота употребления однокоренных слов постоянно напоминает читателю о несчастье: “темнела небольшая роща” (3, 355), “впереди стало темно” (3, 355), “тьма сгущалась” (3, 360), “тьма вкрадчиво густела” (3, 360), “три пары глаз темнели” (3, 361) (подчеркнуто мною. — Е. И.). Тьма, окружающая Немовецкого, является символом дьявольского начала, которое проникает в душу человека, и которое герой не смог побороть в себе, так как не предпринял подобных попыток. Е. А. Михеичева подчеркивает: “Лес и тьма — природные явления, помогающие проснуться в Немовецком темным инстинктам, о существовании которых он и не подозревал” (4, 187).

Самым поразительным и одновременно страшным в этом рассказе является резкий поворот сюжета, обусловленный состоянием героя: из нежного, заботливого и благопристойного он превращается в существо жестокое, аморальное, не способное контролировать свои желания и поступки. Резко контрастирует описание разговора Зиночки и Немовецкого в I главе и его поведение в финале:

“ — Вы могли бы умереть за того, кого любите? — спросила Зиночка, смотря на свою полудетскую руку.

— Да, мог бы, — решительно ответил Немовецкий, открыто и искренно глядя на нее. — А вы?

— Да, и я, — она задумалась. — Ведь это такое счастье: умереть за любимого человека. Мне очень хотелось бы.

Их глаза встретились, ясные, спокойные, и что-то хорошее послали друг другу, и губы улыбнулись” (3, 357).

В этом рассказе тьма — часть натуры Немовецкого. Попадая в свою привычную стихию, темное начало, таящееся в человеке, выплескивается наружу, увлекая героя в бездну низости и преступления. Здесь мотив тьмы реализует архетипические представления о низе как страшной части мира, где главенствует мрак, греховное и грязное. Неслучайно на пути герои встречают грязных (и в прямом, и в переносном смысле) женщин, сидящих на краю ямы (символ входа в бездну), а потом мужчин, чье поведение способствует пробуждению в студенте Немовецком грязных (темных) желаний. Тьма настолько характерна для этого героя, что он не предпринимает попыток противостоять ей, сопротивляться искушению. Андреев изображает действительную бездну падения человека, который позволил тьме проникнуть в собственную душу.

Преступление грязных мужчин-незнакомцев — это своеобразный вариант желаний самого Немовецкого, только доведенный до крайней степени проявления. Сознание героя раздвоено: в глубинах разума остался сигнал запретности подобных действий, но слабость воли (светлого начала) и нежелание сопротивляться толкают героя к падению. Мужчины бросают Немовецкого в овраг (вниз, к месту средоточия Тьмы, Зла), выбираясь, он продолжает преступление.

Тьма в душе героя и тьма, окружающая его, способствуют его превращению в зверя, выделению квинтэссенции зла: “Немовецкий остался где-то позади, а тот, что был теперь, с страстной жестокостью мял горячее и податливое тело...” (подчеркнуто мною. — Е. И.) (3, 366 — 367). “Тот, что был теперь”, — это уже иное существо, порождение тьмы, поддавшийся дьявольскому искусу человек. Закономерно, что рассказ заканчивается фразой: “И черная бездна поглотила его” (3, 367). Эта метафора объединяет в себе архетипические и христианские представления о тьме, бездне и греховности. Здесь возникают библейские аллюзии, читатель сразу же вспоминает ветхозаветную фразу: “И тьма над бездною...” (Бытие, гл. I, ст. 2). Значения ведущих слов фразы соединяются, создавая особый уровень трагизма. Автор ввергает своих героев в состояние дотварное, в ту самую Тьму безнравственности, безверия, которая характеризуется отсутствием света. В рассказе Андреева нет новой космогонии, его герой пребывает в хаосе.

Студент Немовецкий словно оказывается в той тьме, от которой еще не отделен свет, и которая не преобразована актом божественного творения. А. В. Татаринов справедливо замечает: ”Нечем, совсем нечем защититься, — в этом обезбоженном пространстве возможны самые чудовищные превращения; студент Немовецкий, например, превращается в похотливого зверя” (5, 88). Герой Андреева, действительно, в метафорическом смысле умирает, но не за любимого человека, он погибает как личность, демонстрируя полную неспособность бороться с властью тьмы: “Он крепче прижал к себе мягкое, безвольное тело, своей безжизненной податливостью будившее дикую страсть, ломал руки и беззвучно шептал, сохранив от человека одну способность лгать...” (3, 367).

Литература:

1. Беззубов В. И. Леонид Андреев и традиции русского реализма. Таллин: Ээсти раамат, 1984.

2. Андреев Л. Н. Письма к А. А. Измайлову (Публикация В. Гречнева) //Рус. лит. 1962. № 3. С. 193-201.

3. Андреев, Л. Н. В тумане [Текст] / Л. Н. Андреев // Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, 1990. Т. 1.

4. Михеичева Е. А. О психологизме Леонида Андреева. М.: МПУ, 1994.

5. Татаринов А. В. Художественная демонология в прозе Леонида Андреева 1900-1903 годов //Эстетика диссонансов. О творчестве Л. Н. Андреева: Межвуз. сб. научн. трудов к 125-летию со дня рождения писателя. Орел, 1996. С. 87-89.
© Елена Исаева

Мария Минина. Разбор рассказа Леонида Андреева "Бездна"

История создания рассказа. Критика.

Рассказ "Бездна" был напечатан в журнале "Курьер" в январе 1902 года. Он вызвал шок и скандально прославил автора. Критика обрушилась на рассказ, который был назван "образцовой гнусностью". Лев Толстой и его жена также не ободрили его. Софья Андреевна напечатала открытое письмо в "Новом времени", в котором призвала русское общество выступить против "грязи, которую разносит Андреев, наслаждающийся "низостью явлений порочной человеческой жизни". Отзыв Толстого больно задел Андреева. Задумав ответить критике, Андреев хотел написать статью или рассказ "Антибездна", но вместо этого появилось письмо сочиненное им, но подписанное Немовецким. Так выдуманный герой стал будто бы реальным лицом. "Это был чуть ли не первый случай литературной провокации подобного рода", - пишет в свой книге "Горький" Павел Басинский. Это была попытка Андреева оправдаться и или, быть может, еще больше заинтересовать читателя своей персоной. Когда в 1903 году рассказ "Бездна" выходил отдельной книгой в Берлине, он был дополнен этим письмом Немовецкого и письмом Зиночки (вернее, журналиста Жаботинского), которое являлось подражанием "письма Немовецкого".

Некоторые критики называют Андреева писателем страха. Но рассказ "Бездна" - это, на мой взгляд, рассказ не о страхе человека, и не о безнравственности испуганного человека, это рассказ о превышении некой нормы, о патологии человеческих отношений. Пытаясь понять причины, по которым люди совершают описанное в рассказе, найти мотив, по которому Андреев захотел описать это, я даже открыла статью известного психоаналитика Фрома "Анатомия человеческой деструктивности". Должны же быть причины, по которым молодой мужчина в 30 лет, не бывший на каких-то страшных войнах и не попадавший в незаурядно ужасные ситуации, видел мир словно сквозь загрязненные, темные очки, приводя в своих произведениях примеры отклонений человеческой психики.

Фром пишет: "Если мы внимательно рассмотрим индивидуальное и массовое поведение, то мы обнаружим, что сексуальные потребности и голод составляют сравнительно малую долю среди всех прочих мотивов поведения. Стержнем мотивационной сферы человека являются страсти - на рациональном и иррациональном уровне: потребность в любви, нежности, свободе, правде, в сохранении чести и совести. Человеком владеют такие страсти, как жажда власти, жадность, зависть и тщеславие. Эти страсти влекут его по жизни, становятся причиной волнений и тревог..."

Андреев не раз находился на лечении в психиатрических лечебницах и 4 раза покушался на свою жизнь. После окончания юридического факультета он работал в различных судебных учреждениях, сотрудничал с газетой "Курьер" в качестве судебного репортера. Возможно, перед его глазами могли проходить судебные дела похожие на сюжет рассказа "Бездна".

Видимо, Андреева волновали страсти, и он не хотел писать банальные сюжеты, его интересовали неординарные герои. Героем произведения писателя становится тот, у кого хватило мужества преступить грань морали, общепринятого "без страха и сомнения".

После одного из разговоров с М. Горьким Андреев сказал: "...Когда я напишу что-либо особенно волнующее меня,- с души моей точно кора спадает, я вижу себя яснее и вижу, что я талантливее написанного мной. Вот - "Мысль". Я ждал, что она поразит тебя, а теперь сам вижу, что это, в сущности, полемическое произведение, да еще не попавшее в цель". Из этих слов можно сделать вывод, что Андреев в процессе написания словно избавляется от своего душевного неравновесия. Такой "терапевтический" эффект.

Произнося название рассказа - "Бездна", чувствуешь, что это глубокая пропасть, пучина, тьма, гибель, нечто бездонное, попав куда, уже никогда не вернешься. Начинается рассказ, однако, описанием природы, довольно мирным и спокойным, но это только на первый взгляд. Андреев, очень искусно вводит такие детали, на которые можно поначалу не обратить внимание, но которые точно намекают на неоднозначность ситуации. Такими скрытыми деталями являются, например, "канава с пыльными краями", "враждебность изрытого поля", "заброшенные ямы". Можно таковыми назвать и цвета.

Символика цвета

Поначалу автор в основном использует красный цвет. Красный цвет - это символ страсти и агрессии. Он выражает активность и возбуждение, он будоражит все чувства и мысли человека ("красным раскаленным углем пылало солнце", "красный закат выхватил высокий ствол сосны", "золотисто-красным ореолом светились волосы девушки", "губы стали красными почти кровавыми").

Затем по мере приближения неминуемой беды меняется пейзаж, все словно приходит в движение: "Свет погас, тени умерли, все кругом стало бледным, немым и безжизненным тучи клубились, сталкивались, медленно и тяжело меняли очертания разбуженных чудовищ..." Тут же меняются и цвета: теперь преобладают серые и черные оттенки.

Интересно отметить, что серый цвет - это символ логики и порядка. Это неслучайное совпадение, как мне кажется, автор показывает закономерность происходящего, он словно предупреждает героев: посмотрите вокруг, подумайте, куда вы идете, насторожитесь, ведь здесь очень опасно. И пейзаж снова меняется: "И тьма сгущалась так незаметно и вкрадчиво, что трудно было в нее поверить". Описание пейзажа заканчивается тем, что "разбуженное чудовище" поглотило все вокруг. Здесь можно провести параллель с концом самого рассказа: "И черная бездна поглотила его". Черный - это символический аналог белому цвету. Часто служит символом мрака, хаоса, смерти. Черный - это символ бездны, всего необъятного, непонятного и пугающего.

Философский разговор

В рассказ очень неожиданно вставлен разговор о бесконечности. Автор словно дает видение этого явления в противовес бездне. Бесконечность тоже не имеет конца, как и бездна дна, но несет другую смысловую окраску (бесконечное мировое пространство, например). Мы понимаем, что бездна - это владения дьявола, а бесконечность - это владения бога.

Вопрос о бесконечности заводит Зиночка: она говорит, что в детстве, увидев череду телег, приняла их как символ чего-то бесконечного. Интересно, что в телега как символ означает нечто шаткое, колеблющееся, но не страшное. И, тем не менее, девушке страшно вспоминать этот момент, возможно, что это в ней просто говорит страх неизвестности, страх познания. А вот Немовецкий не видит ничего. Может ли это означать, что в его душе нет веры в Бога, нет веры в бесконечность бытия? Зная, чем закончился рассказ, мы можем утверждать, что им владеют страсти, о которых он и сам не догадывается. Может быть, если вера или в данном случае даже страх божий жили бы в его душе, он не впустил бы разрушительные дьявольские силы в свою жизнь.

Вопрос о смерти тоже заводит Зиночка: "Вы могли бы умереть за того, кого любите?". Почему вдруг в момент безмятежный и возвышенный она заговаривает об этом? Двойственность жизни и смерти, шаткость, иллюзорность момента очень тонко показана автором. Зиночка чувствует, что надвигается беда, но не осознает до конца, почему ей страшно. Страшно вспоминать о телегах, страшно слушать тишину, страшно, что заблудились, страшно, что увидели людей. Предчувствие беды тревожит девушку, но она просто не знает, откуда может прийти неизбежное. Ей бы вглядеться в своего спутника повнимательней и почувствовать, что опасность исходит впервую очередь от него. Давайте разберемся с личностью Немовецкого. Андреев очень искусно рисует портрет молодого человека с неустойчивой психикой и с еще не сформировавшимися ценностями мужчины, который должен быть сильным, храбрым, который действительно может умереть за любимого человека или, по крайней мере, защитить девушку. Вместо этого мы видим мальчишку, который ведет себя не просто немужественно, но и совсем уж по-женски: "Он долго боролся, царапался ногтями, как дерущаяся женщина, всхлипывал от бессознательного отчаянья и кусался...". Или: "Он протянул руку, нерабочую руку, тонкую и белую, как у женщины". А вот, что о нем говорит Зиночка: "От чего вы такой бледный и худой? Вы много занимаетесь, да?". "Совсем дохляк парень, даже обидно", - это уже о Немецком говорит пьяный мужик, которого они встретили. "Нужно убить себя, даже если это не сон", - говорит после случившегося с Зиночкой Немовецкий, и вместо этого пользуется ситуацией в своих интересах. Возвращаясь к классификации Фрома, это не просто отклонение от нормы, это предпосылки разрушительной агрессии.

Странно, но пьяные мужики, надругавшиеся над девушкой, выглядят на фоне Немовецкого более понятно и объяснимо: они специально пришли в определенное место, где могли найти доступных женщин и напиться; уровень их развития и образования явно низок, в отличие от интеллектуального уровня Немовецкого; их животная страсть была спровоцирована ситуацией доступности.

Вообще, атмосфера в рассказе нагнетается постепенно, ощущение грозы, предчувствие чего-то страшного к концу становится все явственнее (это ощущение достигается изменениями природы), но завершение, развязка истории все равно поражает своей непредсказуемостью и внезапностью, хотя и автор "подготавливал" нас к чему-то страшному. И эта ужасная концовка просто потрясает, шокирует. Андреев действительно умел произвести впечатление, да такое, чтобы осталось надолго.

Итак, «Бездна» Леонида Андреева. Я хорошо знаю эту вещь, но при этом затрудняюсь с изложением своих впечатлений. Нет однозначной оценки ни героев, ни сюжета. однако, попробуем порассуждать.:-)

Хрестоматийная оценка рассказа общеизвестна: раскрытие темы животной сущности человека, скрывающейся под маской интеллигентности. При этом предметом обсуждения и споров служит финальная сцена и личность Немовецкого. Признаюсь, мне это не понятно. Финал рассказа подавляет, но, на мой взгляд, из этого эпизода нельзя сделать никаких выводов. Такая ситуация возможна, но это далеко не единственный вариант. Есть письмо студента Немовецкого (не помню, кто его автор, возможно и сам Леонид Андреев), где история имеет другой финал. Можно предложить еще три-четыре вполне реальных варианта поведения главного героя, вполне укладывающиеся в рамки физиологии и психологии человека. Ни один из них не может быть экстраполирован на какую-либо социальную группу. Немовецкий в «Бездне» изнасиловал девушку, Немовецкий в письме оттолкнул ее, а мог сбежать, или убить ее и/или себя и т.д. Любой вариант поведения молодого человека - всего лишь частный случай. Другой в такой ситуации поведет себя одним из нескольких возможных способов и не обязательно аналогично. А потому и обсуждать здесь нечего. Просто жуткий эпизод в жизни, моральное падение конкретного человека, который оказался не готов к бытовой жестокости. Он был раздавлен и сам опустился на уровень тех бродяг, которые избили его и надругались над Зиночкой. Его ли это уровень, вопрос спорный. Можно ли это считать уровнем всей российской интеллигенции начала 20-го века, еще более спорно.

В «Бездне» меня цепляет не финал, а момент встречи героев с бродягами. Если в финале для героя возможны варианты, то здесь вариантов нет. При встрече с тремя пьяными бродягами в уединенном месте эти самые бродяги гарантированно изобьют парня и изнасилуют девушку. Иной исход без рояля в кустах не просматривается. Поэтому в моем понимании именно эта сцена в рассказе является ключевой. Немовецкий и Зиночка - нормальные молодые люди, в меру образованные, сообразно возрасту романтичные, не склонные к жестокости, неожиданно для себя сталкиваются со звериной жестокостью деградировавших людей и в этом столкновении мальчик и девочка из приличных семей обречены. Они не могут защитить себя. Немовецкий морально не готов защищать девушку, которую якобы любит. Один из самых интересных моментов в рассказе, когда молодые люди увидели бродяг и приближаются к ним. Зиночка не чувствует опасности, а Немовецкий эту опасность осознает. При этом он не пытается оценить ситуацию на предмет возможности уклониться от встречи, использовать какие-то подручные предметы для самообороны. Он как загипнотизированный кролик идет вперед, к источнику опасности. Воля к сопротивлению сломлена заранее даже не страхом, а каким-то интеллектуальным параличом.

На мой взгляд, не зверя в человеке показывает нам «Бездна», точнее бездна не в этом. Зверь в каждом из нас сидит, и никуда от своего животного начала мы не денемся, ни мужчины, ни женщины. Бездна - это беспомощность. Будь парень чуть сильнее физически, имей он при себе оружие, бродяги не посмели бы напасть на молодых людей. Наш мир развивается так, что физическая сила, умение защищать себя в драке нужна редко, и такие навыки не воспитываются в мальчиках. Акцент делается на развитии интеллекта. И это понятно. Это неизбежно. Но никто не гарантирован от ситуаций, когда жизнь и здоровье зависят от элементарного умения ударить врага, если не кулаком, то палкой, камнем, от наличия оружия, умения и готовности его применить.

Трагичность этой истории не в том, что в молодом человеке под влиянием стресса похоть взыграла, трагичность в том, что он в принципе не допускал мысли, что приглашая девушку на прогулку в какие-то отдаленные от места ее проживания места, он - мужчина - принимает на себя ответственность за обеспечение ее безопасности. И должен здраво оценить свои возможности и выбрать маршрут прогулки сообразно этим возможностям. Первый шаг к падению в моральную бездну - это игнорирование своей ответственности, второй - собственная слабость, а далее - собственно она, бездна, каждому своя.

Ну и второй момент в рассказе, который кажется мне важным, - это бродяги. Для русской литературы характерно сочувствие к деклассированному элементу. Мы ищем причины жизненной деградации людей, заявляем, что их необходимо устранять, а сам люмпен-элемент достоин сочувствия и понимания. Леонид Андреев развенчивает этот миф. Да, ужасно, что люди не имеют возможности жить по человечески. Да, хорошо было бы им помочь и обустроить жизнь так, чтобы у каждого была возможность иметь свой дом, какой-то доход, достаточный для простой здоровой жизни и т.д. Но при этом нельзя забывать, что бродяги выпадают из правового и цивилизационного поля, они опасны, как опасны стаи бродячих собак. Если оказываешься в их власти, шансов на спасение очень мало, и все они связаны только с возможностью силового противостояния. Бродяги - люди, в которых звериная сущность максимально актуализирована, причем, сущность эта отнюдь не волчья, а скорее шакалья. Трущобы - это еще одна бездна, бездна социальная, которую порождает общество экономического неравенства. Бездна опасная и агрессивная.

Финал рассказа - всего лишь следствие безответственности и личной слабости мужчины, который оказался в ситуации, когда нужно стать бойцом, воином, и оказался не готов к этому. В этом причина трагедии героя, а вовсе не в звериной сущности, проявляющей себя в насильственном совокуплении. Когда мужчина перестает быть защитником, все мы сваливаемся в бездну. Звучит несколько высокопарно, но это так и есть.

Оценка: 10

Как тихо и спокойно начинается рассказ. Простая прогулка двоих, нравящихся друг другу молодых людей. И, честно говоря, ничего особо интересного в начале я не почувствовал. Достаточно пустая болтовня, простой обыкновенный вечер. Но когда я добрался до последней части, то понял - чего именно так боялся я в юности, почему всегда выбирал освещённую дорогу, хотя ни мертвецы, ни привидения не были мне страшны. Почему я, к неудовольствию моей молодой жены уводил её домой из парка - потому что внутри что-то стучало - «Пора, а не то будет поздно!» И когда мы оказывались дома, в безопасности, как раз тогда, когда вокруг начинало темнеть, тут и Натуля моя говорила мне - «Как хорошо, что мы уже дома!».

Но именно теперь я понимаю, какой ужас сжимал моё сердце и заставлял торопиться - я безотчётно чувствовал приближение опасности, ещё не очевидной, но реальной, и прекрасно понимал, что мне не справиться. И единственное средство - бежать, причём бежать - заранее, пока ещё никого нет. Потому что когда опасность станет видна - будет поздно.

Несчастная Зиночка, мне так жаль её. И бедный, бедный Немовецкий, как я его понимаю, и как чувствую, что попади я в такие же обстоятельства - тоже ничего не смог бы сделать.

И благодарение богу, который научил меня вовремя уносить ноги, спасая и чужую и свою жизнь.

Оценка: 9

Давным-давно, в одной далёкой-предалёкой Галактике на одной чокнутой планете, имя которой Земля, молодой писатель Леонид Андреев поставил точку в своём детище и отправил свою мини-бомбу на публикацию в издательство. Бомба детонировала. Бунин и Горький от рассказа были в восторге и смело выставили свои «5.0», но небезызвестный граф из Ясной Поляны остался разочарованным. Последнее немного подпортило настроение Андрееву.

Я не часто согласен с Толстым. Но здесь...

Я разочарован.

Рассказ - пшик.

С первых строк ты понимаешь, что главное оружие автора здесь - его язык, стиль. Сложные, броские предложения, насыщенные сравнениями, эпитетами, метафорами, в них есть что-угодно, кроме краткости. Они давят своей избыточной выразительностью. Художественные средства должны сосредотачивать внимание читателя, рисовать ему образы. Здесь этого не происходит. Здесь мы видим нагромождение этих образов и, честно говоря, это напоминает кладовку, когда ты заходишь в неё и осторожно пробираешься мимо этажей коробок, чтобы найти нужную вещь. Но один неверный шаг... и вся это махина обрушится на тебя. Если рассматривать это с точки зрения литературы, то ты потеряешь нить рассказа, его смысл. Так вот, на протяжение этого небольшого творения Андреева я был заживо погребён в этой кладовке. Несколько раз.

Персонажи... Блин, мне даже неудобно. Где они? Ау, спрятались? Скорее здесь есть функции, которых автор наделяет какими-то определёнными чувствами и качествами. Вот этот - страдающий, эти - плохие, эта - мечтающая и не снимающая розовые очки. А сдёрнули их так грубо... Ни верю я ни в одного персонажа. Ни в Немовецкого, ни в Зиночку, ни в этих таинственных оборванных людей, ни в трёх пьяных в лесу. Фальши, фальши много и неестественности.

Всё это не говоря уже о полной беспомощности концовки, маскирующейся под открытый финал.

Очень средне, не могу сказать, что совсем плохо, но знакомиться с Андреевым дальше - нет никакого желания. Но с другой стороны... таланта автора не лишён. Может и передумаю когда-нибудь.

Оценка: 5

Один из наиболее известных рассказов Леонида Андреева. Рассказ вызвавший настоящий шок в начале прошлого века. Даже Лев Толстой был возмущён. Леониду Андрееву пришлось чуть ли не оправдываться, объяснять, что он не хотел эпатировать публику, а желал показать насколько трудно порой выдержать человеческому сознанию груз жутких обстоятельств. Это не фантастика, дамы и господа. Это даже не хоррор. Это страшнее. Это суровый реализм.

Оценка: 9

Один из любимых мною рассказов незаслуженно забытого Леонида Андреева. Почему же забытого? На мой взгляд фигура Андреева по своей силе подобна фигуре Достоевского, по крайней мере она могла бы стать такой. А «Бездна» несомненно жемчужина в его творчестве. Вот откуда должен расти настоящий русский хоррор, Андреев мог бы стать нашим «Лавкрафтом», «Кингом». Хватит говорить о том, что в России нету почвы для этого жанра. Если мы говорим о хорроре в России, то без реализма он невозможен.

Оценка: 10

Рассказ о том, что трагедия может подстерегать где угодно, и ее ужас и необратимость способны оставить в душе самый неожиданный след. Психологически все очень достоверно, и не имеет значения, сколько здесь правды, а сколько - художественной выдумки. Но для меня интересно не только это.

Есть произведения, иногда даже не фантастические, но играющие фантастическую роль для читателя, меняющие что-то в его восприятии. Иные становятся средством для путешествия в параллельный мир или на другую планету, рисуя не сам тот мир, но психологию его обитателей. Рассказ «Бездна» действует как машина времени, показывая все глазами молодых людей, но не нынешних - а тогдашних. Мы ведь сейчас и мыслим, и общаемся совсем иначе, даже понять иногда трудно, что именно кажется странным в этих юноше и девушке. Трепетность, отвлеченные разговоры о любви и смерти ради любимых, волнение при виде девичьей ноги, случайно показавшейся из-под платья... Наивность. Банально прозвучит, но - чистота. А потом - ужасное происшествие, эту чистоту разрушившее. Сначала - Зиночкину, в глазах Немовецкого; а затем и Немовецкий, под действием отчаяния, шока, темноты, заглядывает в эту бездну - и обнаруживает, что бездна заглядывает в него...

Дальнейшая история с рассказом - это такое же путешествие во времени. Сейчас, сто лет спустя, не было бы такого скандала, какой разразился тогда. Даже кажется, что осуждавшие автора и героя делали это еще и для того, чтобы показать, насколько нравственны они сами. Ну как же, обязательно высказать неодобрение «Бездне», чтобы не подумали чего... «Письмо Немовецкого» в чем-то даже более показательно, после его прочтения понимаешь, что изменение общественной морали - не так уж и плохо. По крайней мере, мужчины не терзаются и не терзают своих любимых из-за прошлых привязанностей, не требуют «сияния невинной чистоты» даже в тех случаях, которые от самих женщин не зависят.

Не знаю, можно ли сравнивать, но мне вспомнился рассказ «Тесты для настоящих мужчин» (да, и фильм тоже). Он - уже продукт наших дней. В нем, конечно, нет столь тонкой психологии, но можно понять безысходность подобной ситуации для мужчины. По сюжету, однажды - кстати, тоже трое, - напали на женщину, а муж не сумел ее защитить. И только другой мужчина помог ей понять, что иногда просто невозможно что-то сделать... Поэтому разумнее всего, как и было сказано ранее, избегать таких случаев.

Оценка: 8

Добрался до рассказа благодаря теме на форуме ФантЛаба «10 любимых страшных рассказов». Очень был удивлен, что в рейтинг попало реалистическое произведение Андреева – у него достаточно сюрреалистических и мистических историй ужасов.

Отчасти понятно, что пугает в «Бездне» - бытовые криминальные кошмары страшны тем, что близки к реальности. Уличная шпана или инфантильный субъект с «тараканами в голове» - это пугает без прикрас, здесь не нужно создавать атмосферу и быть убедительным.

Но, с другой стороны, именно «прикрасы» рассказ и портят. Уж слишком манерными выглядят студент и его несчастная подруга, слишком экзальтированными и инфантильными. Может быть, это характерно для той эпохи, их сословия и возраста – не знаю. А финал – я перечитал его дважды, пока понял, что произошло, и почувствовал себя поручиком Ржевским, не понимающим эвфемизмов.

Спойлер (раскрытие сюжета)

Да, Андреев совершенно верно подметил – даже в самом безобидном человеке таятся низменные побуждения, скотские наклонности, которые в экстремальной ситуации могут вырваться наружу. Но в основном финале рассказа нет ничего типичного – реакция героя абсолютно ненормальна. Альтернативный финал ближе к реальности, учитывая тогдашние представления о «чистоте», и здесь уже есть о чем задуматься.

Однако даже в первозданном варианте рассказ вызвал, как говорится, широкий общественный резонанс. Повторилась типичная история – слабое искусство может быть хорошей провокацией. Примерно такая же история произошла в наше время с нашумевшим сериалом «Школа» - посредственный пошловатый сериал, сборник режиссерских «находок» сомнительной свежести неожиданно расколол страну надвое, напомнив дремлющим обывателям, что подростки – не ангелы. Так и «Бездна», при всей переполненности пафосом и экзальтацией, затронула «священную корову» тогдашнего общества, ниспровергнув ценность «хорошего воспитания» как панацеи от превращения человека в монстра.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Словно по щелчку гипнотизера «общечеловеческие ценности» в сознании студента уступают место куда более древним побуждениям, стоит только ему допустить тень мысли о том, что это – проще.

И все-таки пафос автора несколько забавляет и портит впечатление. Может, он боялся цензуры или совсем неадекватной реакции публики, может сказался авторский стиль… Но в мистических вещах вроде «Он. Рассказ неизвестного» или «Елеазар» такой тон уместен, а здесь он только убивает на корню правдоподобие.

А вот и нетушки. Если писатель претендует на правду жизни, то надо писать реалистично. А в данной книге все ведут себя, как «не от мира сего». Так и хочется сказать: «Враки, господин Андреев! Не было такого!» А если это просто литературный вымысел, то какова цель книги? Тогда она ни капли не впечатляет.

Оценка: 5

Образец декадентского течения в русской литературе, предвосхищенного Андреевым. На сегодняшний день выглядят примитивными и шаблонными эти резкие переходы от красочной природы к мраку и ужасу, над такими манипулятивными аллегориями уже вдоволь поиздевался Сорокин и прочие. Сам язык, экспрессионистский и яркий, все же страдает от однозначности и предсказуемости, унаследованной Андреевым у писателей 19 века. Нельзя сравнить его талант стилиста с такими глыбами языка 20 века как Чехов, Бунин, Платонов, Набоков, но в когорте авторов, застрявших в межвековом безвременье, он, пожалуй, оставил самый яркий след для потомков, и «Бездна» несомненно концентрирует в своем небольшом объеме все достоинства и недостатки таланта автора, а поэтому начинать знакомство с его творчеством рекомендую именно с «Бездны»...

Оценка: 6

Конечно, для 1902 года это был взрыв, не зря рассказ вызвал столь неоднозначную реакцию, от гнева Толстого до восторга Горького. Лично мне он напомнил стиль Сорокина и Кинга в какой-то степени. Основная идея такова - человеческое сознание чрезвычайно хрупко, а животное начало в нас настолько еще плотно сидит внутри, что отделаться от него никак не получается. Кстати, столь выпуклый пример для донесения этой морали вовсе необязателен, ведь многие психологические методики в наше время и так исходят из того, что в нас главным образом работают инстинкты, и ими всё можно определить: желания, поступки, мнения. С идеей я полностью согласен, но способ ее донесения как-то наигран, чувствуется явный расчет произвести эффект разорвавшейся бомбы, что и произошло. Так что Леонид Андреев несколько переборщил там, где не особо и нужно (и это учитывая, что люблю творчество Сорокина, который оох как перебарщивает). А заметили, как светло, чувственно и приятно выстроено начало: светлый день, робкое держание за руку, разговоры о бесконечности и великой жертве умереть за любимого человека. Всё это создаст в дальнейшем эффект контраста. Андреев - хитрец:) Но есть и в этом начале один недостаток: слишком уж приторная натура у каждого из влюбленных. Создается ощущение, что они с другой планеты, что они, простите великодушно, когда ходят в туалет, не осознают, что в тот момент происходит. Я понимаю, сословные различия, этикет, скатерти, но ведь каждый человек периодически задумывается о самых страшных и мерзких вещах, пусть и невольно. А здесь они.. повторюсь, ибо лучше сравнения не найти - будто с другой планеты прилетели.

Что в остатке. Полностью согласен с центральной идеей, но желание автора произвести шок и нереалистичная выпуклость не играют рассказу на руку.

П.С. Черт возьми, да он ведь похож на Сорокина, прической и бородой, и особенно в профиль!

Оценка: 8

"Бездна"

Уже кончался день, а они двое все шли, все говорили и не замечали ни времени, ни дороги. Впереди, на пологом холме, темнела небольшая роща, и сквозь ветви деревьев красным раскаленным углем пылало солнце, зажигало воздух и весь его превращало в огненную золотистую пыль. Так близко и так ярко было солнце, что все кругом словно исчезало, а оно только одно оставалось, окрашивало дорогу и ровняло ее. Глазам идущих стало больно, они повернули назад, и сразу перед ними все потухло, стало спокойным и ясным, маленьким и отчетливым. Где-то далеко, за версту или больше, красный закат выхватил высокий ствол сосны, и он горел среди зелени, как свеча в темной комнате; багровым налетом покрылась впереди дорога, на которой теперь каждый камень отбрасывал длинную черную тень, да золотисто-красным ореолом светились волосы девушки, пронизанные солнечными лучами. Один тонкий вьющийся волос отделился от других и вился и колебался в воздухе, как золотая паутинка.

И то, что впереди стало темно, не прервало и не изменило их разговора.

Такой же ясный, задушевный и тихий, он лился спокойным потоком и был все об одном: о силе, красоте и бессмертии любви. Оба они были очень молоды:

девушке было всего семнадцать лет, Немовецкому на четыре года больше, и оба они были в ученической форме: она в скромном коричневом платье гимназистки, он в красивой форме студента-технолога. И как и речь, все у них было молодое, красивое и чистое: стройные, гибкие фигуры, словно пронизанные воздухом и родные ему, легкая упругая поступь и свежие голоса, даже в простых словах звучавшие задумчивой нежностью, так, как звенит ручей в тихую весеннюю ночь, когда не весь еще снег сошел с темных полей.

Они шли, сворачивая там, где сворачивала незнакомая дорога, и две длинные, постепенно утончающиеся тени, смешные от маленьких головок, то раздельно двигались впереди, то сбоку сливались в одну узкую и длинную, как тень тополя, полосу. Но они не видели теней и говорили, и, говоря, он не сводил глаз с ее красивого лица, на котором розовый закат точно оставил часть своих нежных красок, а она смотрела вниз, на тропинку, отталкивала зонтиком маленькие камешки и следила, как из-под темного платья равномерно выдвигался то один, то другой острый кончик маленькой ботинки.

Дорогу пересекла канава с пыльными, обвалившимися от ходьбы краями, и они на миг остановились. Зиночка подняла голову, обвела вокруг затуманенным взглядом и спросила:

Вы знаете, где мы? Я здесь ни разу не была.

Он внимательно оглядел местность.

Да, знаю. Там, за этим бугром, город. Давайте руку, я вам помогу.

Он протянул руку, нерабочую руку, тонкую и белую, как у женщины.

Зиночке было весело, ей хотелось перепрыгнуть канаву самой, побежать, крикнуть: "Догоняйте!" - но она сдержалась, слегка, с важной благодарностью наклонила голову и немного боязливо протянула руку, сохранившую еще нежную припухлость детской руки. А ему хотелось до боли сжать эту трепетную ручку, но он также сдержался, с полупоклоном почтительно принял ее и скромно отвернулся, когда у всходившей девушки слегка приоткрылась нога.

И снова они шли и говорили, но головы их были полны ощущением на минуту сблизившихся рук. Она еще чувствовала сухой жар его ладони и крепких пальцев; ей было приятно и немного совестно, а он ощущал покорную мягкость ее крохотной ручки и видел черный силуэт ноги и маленькую туфлю, наивно и нежно обнимавшую ее. И было что-то острое, беспокойное в этом немеркнущем представлении узкой полоски белых юбок и стройной ноги, и несознаваемым усилием воли он потушил его. И тогда ему стало весело, и сердцу его было так широко и свободно в груди, что захотелось петь, тянуться руками к небу и крикнуть: "бегите, я буду вас догонять" - эту древнюю формулу первобытной любви среди лесов и гремящих водопадов.

И от всех этих желаний к горлу подступали слезы.

Длинные, смешные тени исчезли, и дорожная пыль стала серой и холодной, но они не заметили этого и говорили. Оба они прочли много хороших книг, и светлые образы людей, любивших, страдавших и погибавших за чистую любовь, носились перед их глазами. В памяти воскресали отрывки неведомо когда прочитанных стихов, в одежду звучной гармонии и сладкой грусти облекавший любовь.

Вы не помните, откуда это? - спрашивал Немовецкий, припоминая: - "...

и со мною снова та, кого люблю, от которой скрыл я, не сказав ни слова, всю тоску, всю нежность, всю любовь мою..."

Нет, - ответила Зиночка и задумчиво повторила: - "всю тоску, всю нежность, всю любовь мою"...

Всю любовь мою, - невольным эхом откликнулся Немовецкий.

И снова они вспоминали. Вспоминали чистых, как белые лилии, девушек, надевавших черную монашескую одежду, одиноко тоскующих в парке, засыпанном осенней листвой, счастливых в своем несчастье; они вспоминали и мужчин, гордых, энергичных, но страдающих и просящих о любви нечутком венском сострадании. Печальны были вызванные образы, но в их печали светлее и чище являлась любовь. Огромным, как мир, ясным, как солнце, и дивно-красивым вырастала она перед их глазами, и не было ничего могущественнее ее и краше.

Вы могли бы умереть за того, кого любите? спросила Зиночка, смотря на свою полудетскую руку.

Да, мог бы, - решительно ответил Немовецкий, открыто и искренно глядя на нее. - А вы?

Да, и я, - она задумалась. - Ведь это такое счастье: умереть за любимого человека. Мне очень хотелось бы.

Их глаза встретились, ясные, спокойные, и что-то хорошее послали друг другу, и губы улыбнулись. Зиночка остановилась.

Постойте, - сказала она. - У вас на тужурке нитка.

И доверчиво она подняла руку к его плечу и осторожно, двумя пальцами сняла нитку.

Вот! - сказала она и, став серьезной, спросила: - Отчего вы такой бледный и худой? Вы много занимаетесь, да? Не утомляйте себя, не надо.

У вас глаза голубые, а в них светлые точечки, как искорки, - ответил он, рассматривая ее глаза.

А у вас черные. Нет, карие, теплые. И в них...

Зиночка не договорила, что в них, и отвернулась. Лицо ее медленно краснело, глаза стали смущенные и робкие, а губы невольно улыбались. И, не ожидая улыбающегося и чем-то довольного Немовецкого, она тронулась вперед, но скоро остановилась.

Смотрите, солнце зашло! - с грустным изумлением воскликнула она.

Да, зашло, - с внезапной, острой грустью отозвался он.

Свет погас, тени умерли, и все кругом стало бледным, немым и безжизненным. Оттуда, где раньше сверкало раскаленное солнце, бесшумно ползли вверх темные груды облаков и шаг за шагом пожирали светло-голубое пространство. Тучи клубились, сталкивались, медленно и тяжко меняли очертания разбуженных чудовищ и неохотно подвигались вперед, точно их самих, против их воли, гнала какая-то неумолимая, страшная сила. Оторвавшись от других, одиноко металось светлое волокнистое облачко, слабое и испуганное.

Щеки Зиночки побледнели, губы стали красными, почти кровавыми, зрачок неприметно расширился, затемнив глаза, и она тихо прошептала:

Мне страшно. Тут так тихо. Мы заблудились?

Немовецкий сдвинул густые брови и пытливо оглядел местность.

Без солнца, под свежим дыханием близкой ночи, она казалась неприветливой и холодной; во все стороны раскидывалось серое поле с низенькой, словно притоптанной травой, глинистыми оврагами, буграми и ямами.

Ям было много, глубоких, отвесных и маленьких, поросших ползучей травой; в них уже бесшумно залегла на ночь молчаливая тьма; и то, что здесь были люди, что-то делали, а теперь их нет, делало местность еще более пустынной и печальной. Там и здесь, как сгустки лилового холодного тумана, вставали рощи и перелески и точно выжидали, что скажут им заброшенные ямы.

Немовецкий подавил поднимавшееся в нем тяжелое и смутное чувство тревоги и сказал:

Нет, мы не заблудились. Я знаю дорогу. Сперва полем, а потом через тот лесок. Вы боитесь?

Она храбро улыбнулась и ответила:

Нет. Теперь нет. Но нужно скорее домой - пить чай.

Быстро и решительно они двинулись вперед, но скоро замедлили шаги. Они не глядели по сторонам, но чувствовали угрюмую враждебность изрытого поля.

Окружавшего их тысячью тусклых неподвижных глаз, и это чувство сближало их и бросало к воспоминанию детства. И воспоминания были светлые, озаренные солнцем, зеленой листвой, любовью и смехом. Как будто это была не жизнь, а широкая, мягкая песня, и звуками в ней были они сами, две маленькие нотки:

одна звонкая и чистая, как звенящий хрусталь, другая немного глуше, но ярче

Как колокольчик.

Показались люди - две женщины, сидевшие на краю глубокой глиняной ямы;

одна сидела, заложив ногу за ногу, и пристально смотрела вниз; головной платок приподнялся, открывая космы путаных волос; спина горбилась и встягивала вверх грязную кофту с крупными, как яблоки, цветами и распустившимися завязками. На проходящих она не взглянула. Другая женщина полулежала возле, закинув голову. Лицо у нее было грубое, широкое, с мужскими чертами, и под глазами на выдавшихся скулах горели по два красных кирпичных пятна, похожих на свежие ссадины. Она была еще грязнее, чем первая, и смотрела на идущих прямо и просто. Когда они прошли, она запела густым, мужским голосом:

Для тебя одного, мой любезный,

Я, как цвет ароматный, цвела...

Варька, слышишь? - обратилась она к молчаливой подруге и, не получив ответа, громко и грубо захохотала.

Немовецкий знал таких женщин, грязных даже тогда, когда на них было богатое и красивое платье, привык к ним, и теперь они скользнули по его взгляду и, не оставив следа, исчезли. Но Зиночка, почти коснувшаяся их своим коричневым скромным платьем, почувствовала что-то враждебное, жалкое и злое, на миг вошедшее в ее душу. Но через несколько минут впечатление изгладилось, как тень облака, быстро бегущая по золотистому лугу, и когда мимо них, обгоняя, прошли двое: мужчина в картузе и пиджаке, но босиком, и такая же грязная женщина, она увидела их, но не почувствовала. Не отдавая себе отчета, она долго еще следила за женщиной, и ее немного удивило, почему у нее такое тонкое платье, как-то липко, точно мокрое, обхватывающее ноги, и подол с широкой полосой жирной грязи, въевшейся в материю. Что-то тревожное, больное и страшно безнадежное было в трепыхании этого тонкого и грязного подола.

И снова они шли и говорили, а за ними двигалась, нехотя, темная туча и бросала прозрачную, осторожно прилегающую тень. На распертых боках тучи тускло просвечивали желтые медные пятна и светлыми, бесшумно клубящимися дорогами скрывались за тяжелой массой. И тьма сгущалась так незаметно и вкрадчиво, что трудно было в нее поверить, и казалось, что все еще это день, но день тяжело больной и тихо умирающий. Теперь они говорили о тех страшных чувствах и мыслях, которые посещают человека ночью, когда он не спит, и ни звуки, ни речи не мешают ему, и то, как тьма, широкое и многоглазое, что есть жизнь, плотно прижимается к самому его лицу.

Вы представляете себе бесконечность? - спросила Зиночка, Прикладывая ко лбу пухлую ручку и крепко зажмуривая глаза.

Нет. Бесконечность... Нет, - ответил Немовецкий, также закрывая глаза.

А я иногда вижу ее. Первый раз я увидела, когда была еще маленькая.

Это как будто телеги. Стоит одна телега, другая, третья и так далеко, без конца, все телеги, телеги... Страшно, - она вздрогнула.

Но почему телеги? - улыбнулся Немовецкий, хотя ему было неприятно.

Не знаю. Телеги. Одна, другая... без конца.

Тьма вкрадчиво густела, и туча уже прошла над их головами и спереди точно заглядывала в их побледневшие, опущенные лица. И все чаще вырастали темные фигуры оборванных грязных женщин, словно их выбрасывали на поверхность глубокие, неизвестно зачем выкопанные ямы, и тревожно трепыхались их мокрые подолы. То в одиночку, то по две, по три появлялись они, и голоса их звучали громко и странно-одиноко в замершем воздухе.

Кто эти женщины? Откуда их столько? - спрашивала Зиночка боязливо и тихо. Немовецкий знал, кто эти женщины, и ему было страшно, что они попали в такую дурную и опасную местность, но спокойно ответил:

Не знаю. Так. Не нужно о них говорить. Вот сейчас пройдем этот лесок, а там будет застава и город. Жаль, что мы так поздно вышли.

Ей стало смешно, что он говорит: поздно, когда они вышли в четыре часа, и она взглянула на него и улыбнулась. Но брови его не расходились, и она предложила, успокаивая и утешая:

Пойдемте скорее. Мне хочется чаю. Да и лес уже близко.

Пойдемте.

Когда они вошли в лес и деревья молчаливо сошлись вершинами над их головами, стало очень темно, но уютно и спокойно.

Давайте руку, - предложил Немовецкий.

Она нерешительно подала руку, и легкое прикосновение точно разогнало тьму. Руки их были неподвижны и не прижимались, и Зиночка даже немного отодвигалась от спутника, но все их сознание сосредоточилось на ощущении этого маленького местечка в теле, где соприкасались руки. И опять хотелось говорить о красоте и таинственной силе любви, но говорить так, чтобы не нарушать молчания, говорить не словами, а взглядами. И они думали, что нужно взглянуть, и хотели, но не решались.

А вот опять люди! - весело сказала Зиночка.

На поляне, где было светлее, сидели около опорожненной бутылки три человека и молча, выжидательно смотрели на подходящих. Один, бритый, как актер, засмеялся и свистнул так, как будто это значило:

Сердце у Немовецкого упало и замерло в страшной тревоге, но, будто подталкиваемый сзади, он шел прямо на сидящих, около которых проходила тропинка. Те ждали, и три пары глаз темнели неподвижно и страшно. И смутно желая расположить к себе этих мрачных, оборванных людей, в молчании которых чувствовалась угроза, указать на свою беспомощность и разбудить в них сочувствие, он спросил:

Где пройти к заставе? Здесь?

Но они не ответили. Бритый свистнул что-то неопределенное и насмешливое, а другие двое молчали и смотрели с тяжелой, зловещей пристальностью. Они были пьяны, злы, и им хотелось любви и разрушения.

Краснощекий, оплывший, приподнялся на локти, потом нерешительно, как медведь, оперся на лапы и встал, тяжело вздохнув. Товарищи мельком взглянули на него и опять с той же пристальностью уставились на Зиночку.

Мне страшно, - одними губами сказала она.

Не слыша слов, Немовецкий понял ее по тяжести опершейся руки. И, стараясь сохранить вид спокойствия, не чувствуя роковую неотвратимость того, что сейчас случится, он зашагал ровно и твердо. И три пары глаз приблизились, сверкнули и остались за спиной. "Нужно бежать", подумал

Немовецкий и сам ответил себе: "Нет, нельзя бежать".

Совсем дохляк парень, даже обидно, - сказал третий из сидевших, лысый, с редкой рыжей бородой. - А девочка хорошенькая, дай Бог всякому.

Все трое как-то неохотно засмеялись.

Барин, погоди на два слова! - густо, басом сказал высокий и поглядел на товарищей.

Те приподнялись.

Немовецкий шел не оглядываясь.

Нужно погодить, когда просят, - сказал рыжий. - А то ведь и по шее можно.

Тебе говорят! - гаркнул высокий и в два прыжка нагнал идущих.

Массивная рука опустилась на плечо Немовецкого и покачнула его, и, обернувшись, он возле самого лица встретил круглые, выпуклые и страшные глаза. Они были так близко, точно он смотрел на них сквозь увеличительное стекло и ясно различал красные жилки на белке и желтоватый гной на ресницах.

И, выпустив немую руку Зиночки, он полез в карман, и забормотал:

Денег!.. Нате денег. Я с удовольствием.

Выпуклые глаза все более круглились и светлели. И когда Немовецкий отвел от них свои глаза, высокий немного отступил назад и без размаху, снизу, ударил Немовецкого в подбородок. Голова Немовецкого откачнулась, зубы ляскнули, фуражка опустилась на лоб и свалилась, и, взмахнув руками, он упал навзничь. Молча, без крика, повернулась Зиночка и бросилась бежать, сразу приняв всю быстроту, на какую была способна. Бритый крикнул долго и странно:

И с криком погнался за ней.

Немовецкий, шатаясь, вскочил, но не успел еще выпрямиться, как снова был сбит с ног ударом в затылок. Тех было двое, а он один, слабый и непривыкший к борьбе, но он долго боролся, царапался ногтями, как дерущаяся женщина, всхлипывал от бессознательного отчаяния и кусался. Когда он совсем ослабел, его подняли и понесли; он упирался, но в голове шумело, он переставал понимать, что с ним делается, и бессильно обвисал в несущих руках. Последнее, что он увидел - это кусок рыжей бороды, почти попадавшей ему в рот, а за ней темноту леса и светлую кофточку бегущей девушки. Она бежала молча и быстро, так, как бегала на днях, когда играли в горелии, - а за ней мелкими шажками, настигая, несся бритый. А потом Немовецкий ощутил вокруг себя пустоту, с замиранием сердца понесся куда-то вниз, грохнул всем телом, ударившись о землю, - и потерял сознание.

Высокий и рыжий, бросившие Немовецкого в ров, постояли немного, прислушиваясь к тому, что происходило на дне рва. Но лица их и глаза были обращены в сторону, где осталась Зиночка. Оттуда послышался высокий, придушенный женский крик и тотчас замер. И высокий сердито воскликнул:

Мерзавец! - и прямиком, ломая сучья, как медведь, побежал.

Он был слабосилен и запыхался; в борьбе ему ушибли коленку, и ему было обидно, что мысль о девушке пришла ему первому, а достанется она ему последнему. Он приостановился, потер рукой коленку, высморкался, приставив палец к носу, и снова побежал, жалобно крича:

Темная туча уже расползлась по всему небу, и наступила темная, тихая ночь. В темноте скоро исчезла коротенькая фигура рыжего, но долго еще слышался неровный топот его ног, шорох раздвигаемых листьев и дребезжащий, жалобный крик:

И я! Братцы, и я!

В рот Немовецкому набралась земля и скрипела на зубах. И первое, самое сильное, что он почувствовал, придя в сознание, был густой и спокойный запах земли. Голова была тупая, словно налитая тусклым свинцом, так что трудно было ворочать; все тело ныло, и сильно болело плечо, но ничего не было ни переломано, ни разбито. Немовецкий сел и долго смотрел вверх, ничего не думая и не вспоминая. Прямо над ним свешивался куст с черными широкими листьями, и сквозь них проглядывало очистившееся небо. Туча прошла, не бросив ни одной капли дождя и сделав воздух сухим и легким, и высоко, на середину неба, поднялся разрезанный месяц с прозрачным, тающим краем. Он доживал последние ночи и светил холодно, печально и одиноко. Небольшие клочки облаков быстро пронеслись в вышине, где продолжал, очевидно, дуть сильный ветер, но не закрывали месяца, а осторожно обходили его. В

одиночестве месяца, в осторожности высоких, светлых облаков, в дуновении неощутимого внизу ветра чувствовалась таинственная глубина царящей над землею ночи.

Немовецкий вспомнил все, что произошло, и не поверил. Все случившееся было страшно и непохоже на правду, которая не может быть такой ужасной, и сам он, сидящий среди ночи и смотрящий откуда-то снизу на перевернутый месяц и бегущие облака, был также странен и непохож на настоящего. И он подумал, что это обыкновенный страшный сон, очень страшный и дурной. И эти женщины, которых они так много встречали, были также сном.

Не может быть, - сказал он утвердительно и слабо качнул тяжелой головой. - Не может быть.

Он протянул руку и стал искать фуражку, чтобы идти, но фуражки не было.

И то, что ее не было, сразу сделало все ясным; и он понял, что происшедшее не сон, а ужасная правда. В следующую минуту, замирая от ужаса, он уже карабкался вверх, обрывался вместе с осыпавшейся землей и снова карабкался и хватался за гибкие ветви куста.

Вылезши, он побежал прямо, не рассуждая и не выбирая направления, и долго бежал и кружился между деревьями. Так же внезапно, не рассуждая, он побежал в другую сторону, и опять ветви царапали его лицо, и опять все стало похоже на сон. И Немовецкому казалось, что когда-то с ним уже было нечто подобное: тьма, невидимые ветви, царапающие лицо, и он бежит, закрыв глаза, и думает, что все это сон. Немовецкий остановился, потом сел в неудобной и непривычной позе человека, сидящего прямо на земле, без возвышения. И опять он подумал о фуражке и сказал:

Это я. Нужно убить себя. Нужно убить себя, если даже это сон.

Он вскочил и снова побежал, но опомнился и пошел медленно, смутно рисуя себе то место, где на них напали. В лесу было совсем темно, но иногда прорывался бледный месячный луч и обманывал, освещая белые стволы, и лес казался полным неподвижных и почему-то молчаливых людей. И это уже было когда-то, и это походило на сон.

Зинаида Николаевна! - звал Немовецкий и громко выговаривал первое слово, но тихо второе, как будто теряя вместе со звуком надежду, что кто-нибудь отзовется.

И никто не отзывался.

Потом он попал на тропинку, узнал ее и дошел до поляны. И тут опять и уже совсем он понял, что все это правда, и в ужасе заметался, крича:

Зинаида Николаевна! Это я! Я!

Никто не откликался, и, повернувшись лицом туда, где должен был находиться город, Немовецкий раздельно выкрикнул:

По-мо-ги-те!..

И снова заметался, что-то шепча, обшаривая кусты, когда перед самыми его ногами всплыло белое мутное пятно, похожее на застывшее пятно слабого света. Это лежала Зиночка.

Господи! Что же это? - с сухими глазами, но голосом рыдающего человека сказал Немовецкий и, став на колени, прикоснулся к лежащей.

Рука его попала на обнаженное тело, гладкое, упругое, холодное, но не мертвое, и с содроганием Немовецкий отдернул ее.

Милая моя, голубочка моя, это я, - шептал он, ища в темноте ее лицо.

И снова, в другом направлении он протянул руку и опять наткнулся на голое тело, и так, куда он ни протягивал ее, он всюду встречал это голое женское тело, гладкое, упругое, как будто теплевшее под прикасающейся рукой.

Иногда он отдергивал руку быстро, но иногда задерживал и, как сам он, без фуражки, оборванный, казался себе не настоящим, так и с этим обнаженным телом он не мог связать представления о Зиночке. И то, что произошло здесь, что делали люди с этим безгласным женским телом, представилось ему во всей омерзительной ясности и какой-то странной, говорливой силой отозвалось во всех его членах. Потянувшись так, что хрустнули суставы, он тупо уставился на белое пятно и нахмурил брови, как думающий человек. Ужас перед случившимся застывал в нем, свертывался в комок и лежал в душе, как что-то постороннее и бессильное.

Господи, что же это? - повторил он, но звук был неправдивый, как будто нарочно.

Он нащупал сердце: оно билось слабо, но ровно, и когда он нагнулся к самому лицу, он ощутил слабое дыхание, словно Зиночка не была в глубоком обмороке, а просто спала. И он тихо позвал ее:

Зиночка, это я.

И тут же почувствовал, что будет почему-то хорошо, если она еще долго не проснется. Затаив дыхание и быстро оглянувшись кругом, он осторожно погладил ее по щеке и поцеловал сперва в закрытые глаза, потом в губы, мягко раздавшиеся под крепким поцелуем. Его испугало, что она может проснуться, и он откачнулся и замер. Но тело было немо и неподвижно, и в его беспомощности и доступности было что-то жалкое и раздражающее, неотразимо влекущее к себе.

С глубокой нежностью и воровской, пугливой осторожностью Немовецкий старался набросать на нее обрывки ее платья, и двойное ощущение материи и голого тела было остро, как нож, и непостижимо, как безумие. Он был защитником и тем, кто нападает, и он искал помощи у окружающего леса и тьмы, но лес и тьма не давали ее. Здесь было пиршество зверей, и, внезапно отброшенный по ту сторону человеческой, понятной и простой жизни, он обонял жгучее сладострастие, разлитое в воздухе, и расширял ноздри.

Это я! Я! - бессмысленно повторял он, не понимая окружающего и весь полный воспоминанием о том, как он увидел когда-то белую полоску юбки, черный силуэт ноги и нежно обнимавшую ее туфлю. И, прислушиваясь к дыханию

Зиночки, не сводя глаз с того места, где было ее лицо, он подвинул руку.

Прислушался и подвинул еще.

Что же это? - громко и отчаянно вскрикнул он и вскочил, ужасаясь самого себя.

На одну секунду в его глазах блеснуло лицо Зиночки и исчезло. Он старался понять, что это тело - Зиночка, с которой он шел сегодня и которая говорила о бесконечности, и не мог; он старался почувствовать ужас происшедшего, но ужас был слишком велик, если думать, что все это правда, и не появлялся.

Зинаида Николаевна! - крикнул он, умоляя. - Зачем же это? Зинаида

Николаевна?

Но безгласным оставалось измученное тело, и с бессвязными речами

Немовецкий опустился на колени. Он умолял, грозил, говорил, что убьет себя, и тормошил лежащую, прижимая ее к себе и почти впиваясь ногтями. Потеплевшее тело мягко поддавалось его усилиям, послушно следуя за его движениями, и все это было так страшно, непонятно и дико, что Немовецкий снова вскочил и отрывисто крикнул:

Помогите! - и звук был лживый, как будто нарочно.

И снова он набросился на несопротивлявшееся тело, целуя, плача, чувствуя перед собой какую-то бездну, темную, страшную, притягивающую.

Немовецкого не было, Немовецкий оставался где-то позади, а тот, что был теперь, с страстной жестокостью мял горячее податливое тело и говорил, улыбаясь хитрой усмешкой безумного:

Отзовись! Или ты не хочешь? Я люблю тебя, люблю тебя.

С той же хитрой усмешкой он приблизил расширившиеся глаза к самому лицу

Зиночки и шептал:

Я люблю тебя. Ты не хочешь говорить, но ты улыбаешься, я это вижу. Я люблю тебя, люблю, люблю.

Он крепче прижал к себе мягкое, безвольное тело, своей безжизненной податливостью будившее дикую страсть, ломал руки и беззвучно шептал, сохранив от человека одну способность лгать:

Я люблю тебя. Мы никому не скажем, и никто не узнает. И я женюсь на тебе, завтра, когда хочешь. Я люблю тебя. Я поцелую тебя, и ты мне ответишь

Хорошо? Зиночка...

И с силой он прижался к ее губам, чувствуя, как зубы вдавливаются в тело, и в боли и крепости поцелуя теряя последние проблески мысли. Ему показалось, что губы девушки дрогнули. На один миг сверкающий огненный ужас озарил его мысли, открыв перед ним черную бездну.

И черная бездна поглотила его.

См. также Андреев Леонид - Проза (рассказы, поэмы, романы...) :

Бен-Товит
В тот страшный день, когда совершилась мировая несправедливость и на Г...

Большой шлем
Они играли в винт три раза в неделю: по вторникам, четвергам и суббота...