Покорение древлян (883 г.), северян (884 г.), радимичей (885 г. войны с уличами и тиверцами (885 г.)

Быт отдельных славянских племен. Мы видели, что общественное устройство Славян на Руси было общинное, a не родовое. Теперь посмотрим, как у того, или другого племени развивалась общинность. Славянские племена, пришедши на Русь с Дуная, заняли пространство земли от Черного до Белаго и Балтийского морей. Естественно, что при такой расселенности они не все жили одинаково: иные из них скорее почувствовали необходимость в общинном быте и развили его, другие, напротив, могли остаться при старом родовом быте. Начнем с племен, живших на ю. России; к ним относятся:

Уличи и Тиверцы. Эти племена жили но прибрежью Черного моря, от нижнего Дуная до Днепра. Угрожаемые с запада тем же врагом, который принудил их передвинуться на Русскую землю, a с востока разными кочевниками, Уличи и Тиверцы, вскоре но переселении, принуждены были обратиться к общинной жизни. Баварский географ, относящийся ко второй половине 9-го века, насчитывает у Уличей 318, a у Тиверцев 148 городов. Существование городов у этих племен доказывает, что быт их был общинный. Но насколько он был развит у них, как устроен был каждый город, в подробности нам неизвестно. Нестор говорит только, что они были сильны, так что Олег не мог покорить их, хотя воевал с ними 10 лет . Игорь с большим трудом вел войну с ними, под одним из их городов Пересечном его войска стояли около 3-х лет. Но неизвестно, были ли эти племена покорены им, известно только то, что они платили Игорю дань.

Дулебы или Бужане («зане седоша по Бугу») и Волыняне жили по р. Бугу на север от Уличей и Тиверцев. Об их внутреннем устройстве мы имеем мало сведений. По свидетельству Нестора, эти племена переселились очень рано и в половине VII столетия были покорены Аварами, которые слишком жестоко обращались с покоренными . На севере от Дулебов и Волынян жили дикие Литовцы и еще более, дикие, воинственные Ятвяги, племя, которое, несмотря на все усилия покорить его, просуществовало около 500 лет. Соседство с этими племенами, конечно, заставило Дулебов и Волынян жить не иначе, как обществами и иметь города. Таким образом, мы имеем, хотя и косвенное, указание в летописи на то, что Дулебы и Волыняне жили общинами, но кроме этого мы имеем еще другое историческое свидетельство-мифы, которые мы находим в былинах Владимира Святого. В них Уличи и Волыняне представляются чрезвычайно богатыми людьми. Далее, в этих мифах есть указания и на внутреннее устройство племен этих; из сих краев у Владимира Св. были два богатыря, имевшие особенный от других богатырей характер, это - Дюк Степанович, и Чурило Пленкович. Чурило Пленкович, красивый, молодой человек, в сопровождении богатой дружины, едет в Киев к Владимиру, который принимает его очень ласково и расспрашивает его, кто он. «Я сын, говорит Чурило, старого Плена из Волыни; мой отец просит тебя принять меня к себе на службу». Владимир принял его, но через несколько времени вздумал сам побывать в гостях у старого Плена. Здесь он находит у него великолепное жилище, около которого красовались громаднейшие строения; везде видно было поразительное богатство и пышность. О Дюке Степановиче есть другое предание. Галичанин Дюк, по смерти своего отца, явился на службу к Владимиру с великолепной свитой и хвастался своим богатством, так что дивил всех. На обеде у Владимира он резко высказался против бедности Киевлян. Раздраженный князь отправил посла для разузнания о Дюковых богатствах. Посланный, воротившись, говорил, что богатство Дюка действительно необъятно: «чтобы переписать его, нужно два воза перьев и чернил, a бумаги невесть сколько». Но ни Дюк Степанович, ни Чурило Пленкович нигде не называются князьями. Стало быть у Уличей, Тиверцев, Дулебов и Волынян не было князей, но тут жили какие-то богатые люди, от которых вполне зависели прочие жители.

На востоке от Дулебов и на северо-восток от Тиверцев жили Древляне , соседившие у верховьев Ирши и Тетерева с Полянами. Об общественном устройстве в этом племени, Нестор сохранил несколько драгоценных известий, при описании войны Древлян с Игорем и с Ольгою. Из этих известий видно, что главою Древлянского племени был князь, он был главным попечителем всей земли, он пас Деревскую землю, по выражению летописи, старался об ее распространении, о порядке и наряде целой страны. Но вместе с князем участвовали в управлении и лучшие мужи, которых Нестор прямо называет - держащими землю; так при описании вторичного посольства Древлян к Ольге, он говорит: «Древляне избраша лючши мужи, иже держаху деревскую землю». Замечательно, что летописей сих держателей Древлянской земли называет лучшими мужами, a не старейшинами, явный признак общинного быта в сильном развитии. Далее вместе с князем и лучшими мужами участвовало в управлении и все племя Древлян. Так летописец, описывая вторичное нападение Игоря на Древлянскую землю, говорит: «Древляне сдумавше со Князем своим Малом, послали к Игорю глаголюще: почто идеши опять». Или древлянское посольство говорит Ольге: «посла ны деревская земля». Здесь община выступает во всем своем развитии; послы прямо говорят, что они посланы от всей Деревской земли, а не от князя или старейшин; следовательно Деревская земля составляла что-то целое, общину, моральную личность. Общественное устройство Древлян совершенно одинаково с общественным устройством Сербов, как оно представляется из Душанова Законника и других древнейших памятников. У Сербов, как и Древлян, был свой князь или жупан, свои властители или лучшие люди, держащие землю, как они именно и называются в сербских памятниках, также свои народные собрания или веча, называвшиеся соборами. A сербское общественное устройство, по последнему слову науки, признается общинным, или, как Сербы называют, оптина, обькина (доктор Крестич). Следовательно, ясно, что и древлянное устройство, описанное Нестором, было общинное. Еще, замечание относительно лучших людей. В лучших людях нельзя видеть родоначальников или старейшин, a только поземельных собственников, как у Сербов волостители. Существование частной собственности служит лучшим доказательством того, что быт их был не родовой, а общинный. У народов, живущих в родовом быте, земля надлежит целому роду, a частной собственности не может быть. Таково было владение землею у Германцев. Напротив, при общинном быте есть два рода владения: общинное, когда земля принадлежит целой общине, причем член ее только пользуется доходами с участка земли, им занимаемой, без права продажи, и частное, принадлежащее одному лицу, как собственность, (вотчина) и образовавшее таким образом: земля в каком-нибудь месте, напр., в лесу, остается по неудобности невозделанною и не приносит никакого дохода; чтобы заставить ее приносить доход, нужно затратить капитал и нужно иметь силу защитить ее, что для человека с ограниченными средствами невозможно. Когда землею владеют на общинных правах, тогда одна часть защищает ее, a другая обрабатывает; но в числе людей общины могут быть сильные, лучшие люди,- они могут занять землю в лесу, возделать ее и защищать посредством богатства. Следовательно, поземельная частная собственность может быть только в общине и притом такой, которая достаточно развита.

На восток от Древлян, прямо по западному берегу Днепра жили Поляне . Об этом племени, об его общественном устройстве, Нестор оставил довольно свидетельств. По свидетельству Нестора, Поляне пришли с Дуная еще под влиянием родового быта: они, при первоначальном поселении, сели у Днепра по-дунайски, врассыпную, каждый род отдельно, по горам и по лесам, и занимались звероловством, как прямо сказано у Нестора: «Поляном живущим особе и володеющим роды своими, и живяху каждо с своим родом и на своих местах, владеюще каждо родом своим; и бяху ловяще зверь». Но чужая земля скоро принудила Полян отступиться от родового быта. Между ними скоро усилился один род, примыкавший своими поселениями прямо к Днепру, и старейшие представители этого рода, братья: Кий, Щек и Хорив, сделались главными начальниками, князьями всех полянских родов, и выстроили в этом краю первый город Киев. По смерти Кия и его братьев, власть, приобретенная ими, перешла в их род: «и по сих братьи, по словам Нестора, почаша род их держати княжение в Полях». Таким образом, еще в первых поколениях Дунайских переселенцев последовало соединение полянских родов в одно целое, a с тем вместе и первоначальное родовое их устройство потерпело сильное изменение. A когда вымерли потомки Кия, управлявшие Полянами, то общинные начала в этом племени получили полное развитие - Поляне начали уже управляться вечем; так что Нестор уже сравнивает их с Новгородцами: «Новгородцы бо и Смолняне и Кияне, и вся власти, якоже на думу на вече сходятся, на что же старейшии сдумают, на том же пригороды станут». Таким образом с пресечением Киева потомства все племя Полян составило союз общин и прежнее родовое старейшинство обратилось в новое старейшинство - общинное, основанное сколько на старейшинстве, столько же на могуществе и богатстве; старшим сделался не род и не его представитель - родоначальник, а город, послуживший первою основою общины, младшими же - его выселки, пригороды. Родовой быт здесь решительно потерял свое прежнее значение, общество пошло совсем иным путем, выгоды его совершенно разошлись с выгодами рода. Род требовал разъединения и удаления от других, a общество искало общения и соединения в одно целое и сыскало его в подчинении пригородов старшему городу. У Полян представителем и руководителем целого племени сделался не родоначальник, a старший в том краю город - Киев; о родах же как представителях родового быта нет и помину во всей последующей истории полянского племени. Первое известие об общинном устройстве у Полян, засвидетельствованное историею, мы встречаем при нападении Козар. Нестор говорит: «Наидоша я Козаре, седяща на горах сих, u реша Козари: «платитв нам дань». Сдумавше Пoляне и вдаша от дыма меч». Вот первое известное нам Киевское вече . Второе вече встречаем при нашествии Аскольда и Дира.

При общинном устройстве Поляне стали усиливаться, чему много способствовали выгоды местности, занимаемой ими при торговом пути от Варяг к Грекам . Поляне стали представителями общинного быта, начала которого стали проникать и в семейную их жизнь. Самое устройство семьи у Полян было особенное. Брак определялся по договору, которым определялось количество приданого за невестой, a договор - дитя общины. Семейные отношения у Полян отличались особенною строгостью, чинностью: «Поляне бо своих отец обычай имут кроток u тих u стыдение к снохам своим, u сестрам, u к деверем великой стыдение имяху, брачныя обычаи имяху. не хожаше зять по невест, но проводяху вечер, и заутра приношаху ей, что вдадуче» . Самая религия Полян подверглась влиянию общинного устройства. По свидетельству Прокопия, Славяне на Дунае не изменяли древних обычаев и строго соблюдали их, тогда как Поляне, переселившись, изменили свою религию. Первоначально религия их состояла в поклонении озерам, рекам, лесам, горам, но впоследствии мы видим у них других богов - Перуна, Стрибога, Волоса и др., которых они заимствовали у Литовцев, и финских племен. Это заимствование чужих богов, немыслимое при родовом быте, служит неопровержимым доказательством, что племя Славян перешло от отчуждения и замкнутости к общине, в самых широких размерах.

На восток от Полян, на противоположном берегу Днепра, жили Северяне. Это племя, по свидетельству Нестора, составилось из выселенцев, пришедших от Кривичей; Кривичей же Нестор называет выселенцами Полочан, a Полочан производит от Ильменских Славян или Новгородцев. Таким образом Северяне принадлежат к одному поколению с Новгородцами, Полочанами и Кривичами, и были колонистами ильменских колонистов, что, кроме свидетельства Нестора, доказывает и самое название Северян, т. е. пришельцев с севера. Это известие о происхождении Северян указывает на их общинное устройство, ибо колонисты общинников не могли быть не общинниками; к тому же мы не имеем никаких известий, чтобы у Северян были в древности князья, a это еще более указывает на общинное устройство в этом племени, ибо в князьях, хотя не всегда верно, можно бы было еще предполагать родоначальников. На общинное же устройство у Северян указывает ряд северянских городов от Любеча до Переяславля, уже в X веке известных по своей торговле Византийцам, о чем ясно свидетельствует Константин Порфирородный, который говорит, что ежегодно у Киева сходятся лодки из Любеча и Чернигова для отправления в Константинополь. Кроме Константинополя, Северяне вели еще обширную торговлю с Казариею и Камскою Булгариею, о чем говорит Ибн- Фоцлан, посол Калифа Муктадера, бывший в Булгаре и Итиле в 921 и 922 годах. По его словам в Итиле хозарском была особая слобода для северянских купцов, где помещались их жилища и амбары с товарами; они там жили обществами и по своим торговым делам иногда довольно долго проживали в Итиле и Булгаре, и в одной роще имели свою особую кумирницу, куда приходили для жертвоприношений. Обширная и деятельная торговля Северян с Византиею, Болгариею и Козариею свидетельствует о довольной развитости северянского племени, ибо никак нельзя согласиться, чтобы торговля сии была следствием нужд естественных и бесплодия земли, потому что край, занятый Северянами, очень плодороден и обилен для того, чтобы прокормить дикарей и удержать их дома, не странствуя по отдаленным землям для прокормления торговлею; явно, что торговля была следствием развития потребностей не чисто физических, но более уже нравственных, гражданских. Для Северян по свидетельству Ибн-Фоцлана нужны были золото, серебро, греческие парчи и другие предметы довольства и обилия, неизвестные и не нужные бедным дикарям.

Нестор дает нам некоторые сведения о жизни и нравах Северян. Так он говорит, что они имели обычай собираться на игрища, происходившие между их селений, на которые сходились мужчины и женщины: «Схожахуся на игрища, на плясания u на вся бесовские игрища, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто совещашеся» . Существование такого обычая заставляет предполагать, что быт Северян был общинный: они не нуждаются друг в друге, живут не замкнуто, как живут обыкновенно в родовом быте. Утверждение брачных договоров имеет у них точно также характер общинного быта: невеста отдавалась жениху в присутствии большого собрания народа, впрочем не без предварительного между ними согласия. Этот обычай сохранился в общих чертах и до настоящего времени в губерниях: Курской, Орловской и некоторых уездах Черниговской. Свадьбы заключались на общих сходбищах по случаю какого-нибудь торжественного праздника, или - на ярмарке, и ежели жених объявил свою невесту, то она считалась настоящею его невестою, и отказаться от нее жениху уже не было возможности. Кроме свидетельства о брачных обычаях у Северян, Нестор сообщает еще о похоронных обрядах. В этих обрядах тоже заметно влияние общинного быта. Как при заключении брака или вводе в семью требуется публичность, так точно публичность же требуется и при выходе из семьи, т е. при смерти кого-либо из членов ее. Похороны состояли в том, что мертвеца сожигали и пепел его, собранный в какой-нибудь сосуд, ставили в таких местах, где пересекалось несколько дорог, после чего совершалась тризна: «Аще кто умряше, творяху тризну над ним, a no сем творяху кладу велику и възложахуть на кладу мертвеца, сожгаху, a no сем, собравшее кости, вложаху в судину малу u ставяху на столпе, на путех» . Тризна же есть общинный, a не родовой обряд; на ней устраивались игры в честь покойника и кроме родственников и друзей его могли присутствовать все желающие. На эту тризну отделялась третья часть имущества, оставшегося после покойника.

Одноплеменники и родоначальники Северян - Кривичи , принадлежавшие, как мы уже видели, к одному поколению с Новгородцами, по свидетельству Нестора, жили при верховьях Днепра, Западной Двины и Волги. Это племя было одно из многочисленнейших и занимало страну, хотя не богатую земными произведениями, но выгоднейшую по местоположению: Днепр указывал Кривичам путь в Константинополь. Западная Двина и Неман открывала им дорогу к Балтийскому морю и западной Европе, a Волга отворяла ворота в Камскую Болгарию и Хозарию. Выгодами местоположения своего Кривичи не замедлили воспользоваться; о торговле Кривичей с Византиею свидетельствует Император Константин Порфирородный, писатель X века: по его словам, в Константинополь ежегодно приходили купеческие лодки из Смоленска в июне месяце, или около этого времени; на севере Кривичи торговали с Новгородцами в Холму и с Чудью в Изборске, откуда Чудским озером и Наровою доходили до Балтийского моря; на востоке, по Волге, Кривичи очевидно торговали с Камскою Болгариею и Казариею, ибо под именем славянских купцов, по свидетельству Ибн-Фоцлана, приезжавших в Итиль, и живших там в особой слободе называемой Хазеран, должно разуметь ни иных каких Славян, как Новгородцев и Кривичей, приезжавших в Болгарию и Хозарию по Волге с северо-запада. Но, кажется, преимущественная торговая деятельность Кривичей была направлена к Литовской стране, где они не имели соперников для своей торговли и где через Неман могли иметь сообщение с Балтийским морем. На ближайшие и деятельные сношения Кривичей с Литовцами и вообще с Латышскими племенами указывает, сохранившаяся до сего времени привычка Латышей называть всех русских Кривичами, и русскую землю Кривскою землею. Об общинном устройстве у Кривичей или Смольнян, по их главному городу, свидетельствует Нестор; он говорит, что Смольняне, также как и Новгородцы, управлялись в древности вечем и, что вече старшего города Смоленска было руководителем всех кривских пригородов.

Полочане , одноплеменники и родоначальники Кривичей, жили по рекам Полоте и Западной Двине; старейший их город Полоцк находился при впадении Полоты в Двину, потом по Двине их селения доходили почти до ее устьев в Балтийском море, ибо, по свидетельству ливонской летописи, там были полоцкие города Кукейнос и Берсик. Далее, на юг от Двины, через землю Литовскую, поселения Полочан доходили до Немана, и за Неманом на юго-западе, может быть, до Буга и Вислы, на что намекают чисто полоцкие названия рек Дисны и Нарева, и города Полтовеска или Пултуска. На это же углубление Полочан в земли Литовские и Латышские указывает и свидетельство Нестора о том, что тамошние не Славянские племена: Литва, Зимгола, Корс и Либь платили дань Руси; да и вся последующая история Литвы ясно говорит, что Полочане издавна были господствующим народом в Литве и находились в близких сношениях с литовскими и латышскими племенами, так что нет сомнения, что большая часть городов литовской земли, и именно древнейшие из них были построены Полочанами и Кривичами, которые постепенно колонизировали этот край славянскими поселениями, точно также, как Новгородцы колонизировали земли Чуди, Мери и Веси. Об общественном устройстве Полочан мы имеем два свидетельства у Нестора: в первом он называет полоцкую землю княжением, следовательно признает у Полочан князей, a во втором говорит, что Полочане, якоже на думу на вече сходятся, и на чем старшие сдумают на том и пригороды станут; тоже подтверждает и Быховец в литовской летописи; по его словам: «мужи Полочане ся справляли, как великий Новгород». Из свидетельств Нестора и Быховца ясно, что общественное устройство у Полочан было общинное, одинаковое с устройством Древлян и Сербов. Что касается до торговли Полочан, то, по всему вероятию, она была направлена по Западной Двине к Балтийскому морю, где Полочане были хозяевами вплоть, до морского берега, как можно заключат из того, что, по свидетельству Ливонских летописей, Немцы, для первоначального поселения на этом берегу, испрашивали согласия полоцких князей. Западная же Двина была одною из торных торговых дорог, по которой Русские Славяне издревле торговали с западною Европою; на нее указывает Нестор, как на один из древнейших путей сообщения с западом. О восточной торговле Полочан и о греческой мы не имеем никаких известий, ни даже намеков. По всему вероятию, Полочане не ходили торговать ни в Константинополь, ни в Болгарию, ни в Козарию, ибо дороги в сии страны лежали во владениях Кривичей, Новгородцев, Полян и Северян, с которыми Полочане менялись товарами получаемыми с Запада.

Нестор говорит: «В лето 6393.. бы обладая Олег Поляне и Древляне, Северяне и Радимичи, a с Уличи и Тиверцы имяше рать». Ст. 11 Лавр. сп.

Нестор говорит: «Обре военаху на Словепах и наимуща Дудебы, сущая Словены и насилие творяху женам Дулебьским: аще поехати будяше Обрину не дадяше вирягати коня, ни вола, но веляше вирягати 3-ли, 4-ли, 5-ли жен в телегу и повезже Обърена, тако мучаху Дулебы». Ст. 5, Лавр. сп.

Нестор говорит: «Поляном же жившим по горам сим, бе путь из Варяг в Греки; и из Грек но Днепру и верх Днепра волок до Ловати, по Ловати внити в Ильмень озеро великое, из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево, того озера инидеть устье в море варажское, и потому морю идти до Рима, a от Рима прити по тому же морю ко Цареграду, а от Цареграда прити в Понт море, в не же втечет Двепр река» (стр. 3 лавр. ст.).

Лавр. сп. стр. 6.

Лавр. сп. стр. 6.

Лавр. сп. стр.6.

Укрепившись в Киеве, Олег начинает подчинять племена славян, живших к востоку и западу от Днепра. Первыми стали древляне (их земли располагались в Полесье к западу от Киева по течению рек Тетерев, Уж, Уборть и Ствига до реки Случь), у которых в тот момент уже давно шла война с полянами (их территория простиралась между устьями рек Десна и Рось, впадающих в Днепр). Добровольно переходить под власть Олега древляне отказались и в результате непродолжительных военных действий согласились платить дань по черной кунице с дома.
В следующем году (884 г.) Олег пошел войной на северян (живущими к северо-востоку от Киева в бассейне рек Десна, Сейм и Сула). Одержав победу он наложил малую дань. Возможно из-за слабого сопротивления северян или же наоборот боязни восстаний данного народа, который находился под хазарами. В тот период северяне платили дань хазарам. По преданию Олег сказал северянам: "Я враг козарам, а вовсе не вам ". И северяне согласились.
Следующими стали радимичи (располагавшимися по верхнему течению Днепра и реке Сож с их притоками). С ними Олег смог договориться без кровопролития путем переговоров. Как пишет Н.М. Карамзин "Олег послал спросить у них: "Кому даете дань?" Те отвечали: "Козарам". "Не давайте козарам, - велел сказать им Олег, - а давайте лучше мне"", и радимичи стали платить русскому князю те же два шляга от рала, которые давали козарам ".
В последующем Олегу удалось покорить еще ряд независимых племен: дулебов, хорватов и тиверцев. Единственное племя, которое не сдавалось - уличи (занимавшими земли по Днестру до Черного моря и Дуная). По словам летописца его так и не удалось покорить Олегу.

Любопытно, что летописец, столь уверенно и детально описывая движение Олега на юг, в точности не знал, какие именно племена были завоеваны последним, как, впрочем, он не знал и того, какие племена находились в зависимости от Киева к середине X века. Так, в летописи среди племен, попавших в зависимость от Киева, не упомянуты дреговичи. Следовательно, они, по мнению летописца, еще не были покорены Киевом. А между тем византийский император Константин Багрянородный (913–959) называет в середине X века «другувитов» в числе данников русов{29}. Несовпадение данных Константина Багрянородного, современника событий, и Повести временных лет свидетельствует о «трафаретности» летописного списка покоренных Олегом племен. Применяя «трафарет», летописец вносил в список те племена, которые вовсе не были подчинены Киеву, например вятичей, а те, которые реально зависели от русов, оставлял в числе независимых, так как они не вписывались в представления летописца о ходе завоевания славян русами. На возможность существования подобного «трафарета» указывал еще такой крупный специалист по летописанию, как А. А. Шахматов, обративший внимание на то, что «сообщение о покорении Радимичей составлено по образцу сообщения о покорении Вятичей» Святославом{30}.

Итак, результаты анализа летописного рассказа о завоевании Олегом славянских племен заставляют нас усомниться в том, что он отражает реально происходившие события. Реально же завоевание славян длилось не два-три года, а не один десяток лет и проходило постепенно, с большим разрывом во времени между первым наложением дани и полным подчинением завоевателям. В частности, древляне, которых по летописи подчинил еще Олег, продолжали сопротивляться и киевскому князю Игорю, и княгине Ольге. При этом они, уплачивая дань Киеву, во внутренних делах сохраняли полное самоуправление. Недаром, рассказывая о столкновении древлян с Киевом в 40-е годы X века, Повесть временных лет называет их область «землей». Так в летописях обычно называются вполне суверенные политические образования, независимые соседние государства. Древлянами, согласно этому летописному рассказу, продолжали управлять их собственные князья, а один из них, Мал, даже сватался к киевской княгине Ольге, вдове убитого древлянами Игоря. То, что князь Мал был не единственным князем древлян, следует хотя бы из слов древлянских послов, обращенных к Ольге: «Послала нас Деревская земля, с такими словами: «Мужа твоего мы убили, ибо муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья добрые, привели к процветанию Деревской земли». Здесь древляне противопоставляют своих князей не вообще русским князьям, а только Игорю, показывая тем самым, что эти древлянские князья-устроители - современники Игоря и Ольги. Чуть позже, во втором посольстве к Ольге участвовали «лучшие мужи, управлявшие Деревской землею». Наряду с князьями в управлении Древлянской землей участвовали и простые древляне. Так, решение об убийстве Игоря, попытавшегося вторично собрать с них дань, приняли именно «древляне», правда, посовещавшись со своим князем Малом, вероятно, на вече. А в дальнейшем вообще действовали лишь «древляне», древлянские послы, причем послы не князя, а всей «Деревской земли». Некоторые элементы независимости древляне сохраняли и позднее, что проявилось во время борьбы между князьями Ярополком и Олегом Святославичами в 70-е годы X века.

Определенную независимость от Киева сохраняло и самое большое из летописных племен - кривичи, состоявшее из трех локальных групп - псковской, смоленской и полоцкой. В Полоцке особая княжеская династия просуществовала вплоть до времен Владимира Святого (конец X века). Радимичи, которые, согласно Повести временных лет, подчинились Олегу в 6393 (885) году и добровольно начали давать дань, согласно все той же Повести, воевали спустя сто лет еще с Владимиром Святым. Известно, как долго и упорно сопротивлялись Киеву уличи и тиверцы. Уличи, разгромленные к 40-м годам X века, передвинулись в междуречье Буга и Днестра. Последний раз племенные названия уличей и тиверцев упоминаются в 944 году. Дреговичи, платившие дань Киеву еще в середине X века, также сохраняли самостоятельность во внутренней жизни. Летописцы считали, что во второй половине века в земле дреговичей правил некий князь Туры. Еще с одним славянским племенем - хорватами - Владимир Святой воевал в 6500 (992) году, между тем как Повесть временных лет называет хорватов в числе племен, подчиненных Киеву уже при Олеге.

Правление князя Игоря Рюриковича на киевском престоле началось в 912 г., после смерти великого . Попытка выйти из-под власти великого князя была жестоко пресечена Игорем и привела к увеличению размера податей. Позже древлянская дань стала наградой воеводе Свенельду за покорение племени уличей. Внутренняя политика князя Игоря была основана на жестком подавлении недовольства подвластных Киеву племен.

913 г. ознаменовался походом в прикаспийские земли. Игорь с дружиной взял большую добычу. Но путь к Каспию лежал через владения хазар. Каган пропустил войско за обещание половины всей добычи, что возьмут русы. Но на пути обратно хазары завладели всей добычей, истребив большую часть войска Игоря.

Игорь стал первым из русских князей, которому пришлось столкнуться с ордами кочевников. Печенеги начали тревожить приграничные земли Киевской Руси в конце 9-го в. В 915 г. Игорь заключил с кочевниками мирный договор, который соблюдался пять лет. Как правило, кочевники- держали сторону греков, но в 944 г. выступили в качестве союзников киевского князя Игоря против них.

Внешняя политика Игоря была продиктована стремлением создать наиболее выгодные условия торговли для русских купцов. В 941 г. Игорь, как и до него Олег, совершил поход на Византию, оказавшийся крайне неудачным. Дунайские болгары предупредили императора Византии о наступлении врагов, и он встретил войско Игоря множеством снаряженных кораблей и «греческим огнем». Поражение было сокрушительным. Через несколько лет, в 944 г., Игорь попытался стереть позор поражения. Он нанял печенегов и двинулся в греческие земли. Император предпочел уйти от столкновения, преподнеся Игорю богатые дары. Через год был заключен мирный договор с Византией.

Игорь, будучи в летах, поручил полюдье своему воеводе Свенельду. Это пришлось не по нраву дружинникам князя, вызвало ропот и стало причиной самостоятельного похода Игоря на древлян. Собрав дань, князь двинулся в Киев, но, пройдя полпути, вернулся с малой дружиной: решил, что мала дань. Это предопределило гибель Игоря от рук древлян. Убийство древлянами князя Игоря было крайне жестоким. Есть сведения о том, что князь был привязан к склоненным к земле стволам деревьев и разорван ими на части.

Говоря о краткой биографии князя Игоря, стоит упомянуть о его жене - княгине Ольге . Решительная, наделенная умом и хитростью Ольга впоследствии жестоко отомстила за свершенное древлянами убийство своего мужа. Этот кровавый эпизод сделал князя Игоря и княгиню Ольгу одними из наиболее известных правителей в русской истории. Княгиня Ольга стала править при малолетнем сыне и была названа потомками «устроительницей земель русских».

,
Летописец, не имея информации о существовании Русского государства уже в первой половине IX в., отождествлял происхождение руси с происхождением правящей варяжской династии Рюриковичей. Поэтому он, по всей видимости, отождествил варягов новгородских преданий с русью, благо на Руси XI-XII вв. варягами называли едва ли не всех европейцев, как в XVII в. использовали термин «немцы». Кроме того, в греческой хронике, которой пользовался русский летописец, о происхождении руси лаконично сказано «росы от рода франков», что было переведено на славянский как «русь от рода варяжского».
После «призвания варягов» русь надолго исчезает со страниц летописи. Отправляясь в поход на юг, Вещий Олег берет с собой: варягов, словен, чудь, кривичей, «всех» - весь (вепсов) и мерю. Этот список полностью идентичен списку участников драмы поз назанием «Призвание варягов»: собственно варяги Рюрика (русью их тут не называют!) и пять «племен», плативших дань варягам, потом изгнавших их и снова пригласивших для наведения порядка.
По пути к Киеву Олег «принял» кривичский Смоленск, «взял» северский Любеч (в обоих градах он сажает своих «мужей») и хитростью овладел Киевом. Здесь многонациональное войско вдруг испаряется: дружина Олега столь мала, что он маскирует ее под торговый караван для того, чтобы хитростью выманить киевских правителей. Очевидно, силы его дружины и киевских варягов были относительно равны, и Олег предпочел не рисковать. Тут явно видно, что мы имеем дело со сложным текстом, который с одной стороны отражает представления летописца о том, что было, и более древней эпической традицией о том, как было. Летописец не очень удачно попытался объединить эти их в единое повествование. Выманив Аскольда и Дира из Киева, Олег предъявил им младенца Игоря Рюриковича, обвинил в узурпации и казнил, после чего весьма достойно похоронил, судя по тому, что курганы братьев-варягов были местной достопримечательностью еще вначале XII в.
Киев становится столицей молодой державы Олега. После того, как он овладел Киевом, вновь воскресает его шеститиплеменная армия, которая уже в Киеве, судя по странной фразе, обретает имя «русь»: «И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: "Да будет это мать городам русским". И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью». С такой русской армией можно было играть в большую политику.
Для начала Вещий князь укрепил тылы: «Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава». Затем он приступает к наступлению по всем фронтам: подчиняет древлян, затем выступает против хазар, у которых отбирает права на дань северы и радимичей. С уличами и тиверцами ему видимо не повезло, так как летописец ограничивается лаконичным «с уличами и тиверцами воевал». Не повезло и с мадьярами – уграми, которые шли к своей новой родине. А вот потом он собирает все свои силы и чужие для того, чтобы выступить в победоносный поход на Царьград. Сопровождают его: варяги, словене, чудь, кривичи, меря, древляне, радимичи, поляне, севера, вятичи, хорваты, дулебы и тиверцы.
Это один из самых загадочных списков ПВЛ. Во-первых, всех участников похода можно разделить на три группы:
Варяги, словене, чудь, кривичи и меря – изначальные соратники Олега (выпала только весь, может быть просто по ошибке);
Древляне, радимичи, поляне и севера – покоренные Олегом после захвата Киева «племена» Среднего Поднепровья;
Вятичи, хорваты, дулебы и тиверцы.
Появление участников из последней группы совершенно неясно. Вятичи оставались данниками Хазарии до 964 года (по хронологии ПВЛ). Тиверцы воевали с Олегом и ему не удалось их подчинить. Дулебы упоминались лишь в связи с обрами – аварами, а хорваты при описании расселения славян. Снова хорваты появятся в нашей летописи в связи с походом Владимира Крестителя против них. Проще всего предположить, что перед нами искусственно созданный список, включавший все подвластные позднее Киеву народы. Но тогда неясно, почему в списке нет уличей, союзников тиверцев, муромы, дреговичей и не выделены особо полочане. Кроме того, интересен неожиданный комментарий летописца о тиверцах, названных «толковинами», т.е. пастухами. Дулебы, судя по летописному преданию, в представлении летописца были частью далекого прошлого, и в других местах он говорит только о бужанах и волынянях. Это заставляет думать, что летописцу была известна некая традиция, которая утверждала об участии в походе именно этих четырех народов, видимо в качестве союзников. Иначе выбор летописца просто невозможно объяснить.
Во-вторых, в самом эпическом предании, которое затем приводится в летописи, мы этот список не увидим. Участниками похода оказываются лишь «русь» и «словене». Причем, в изначальном предании «словене» видимо имели широкое значение – славянские данники руси, но во времена летописца оно могло восприниматься как указание на новгородцев (как в случае с другими упоминаниями этого этнонима в летописных списках). Предание о походе на Царьград в его эпичном изложении должно было подчеркивать подчиненное положение славянского населения Руси, но в контексте идеологического соперничества между киевлянами – русью и новгородцами, которое красное нитью проходит сквозь ПВЛ и НПЛ, оно превращается в еще одну шпильку против ненавистных летописцу новгородцев.
Эпическое изложение обстоятельств похода Олега на Царьград становится первым упоминанием в летописном предании собственно руси! Описание следующего масштабного похода руси, первого похода Игоря на греков в 941 г., летописец полностью списал из византийской хронике, поэтому там имеем дело с одной лишь русью, а вот второго похода, 944 г., летописец в хронике не нашел и обратился снова к своим эпическим источникам. Список участников этого похода существенно отличается от соратников Олега: варяги, русь, поляне, словене, кривичи, тиверцы и печенеги. Во-первых, мы видим, что в числе участников уже самостоятельно упоминается русь. Во-вторых, эта русь четко отличается от варягов. Относительно варягов и печенегов специально поясняется, что они были наемниками: в 941 году Русь понесла большие потери, поэтому Игорь решил пополнить войско северными и южными искателями приключений. Исчезают многочисленные «союзники»\данники Олега из списка 907 года. Трудно понять, в каком смысле нужно понимать «словен», но для летописца и его читателей речь безусловно шла о новгородцах. Мы вновь видим тиверцев. Их упоминание выглядит логичным, так как печенежские союзники могли попасть на Балканы лишь через их земли.
Этот список интересен тем, что здесь в последний раз упоминаются поляне, как отличная от руси сила. Это позволяет нам приблизительно датировать когда именно поляне и русь стали одним народом («поляне яко же ныне зовымая русь») .
Вообще, последний список отличается своей реалистичностью. Четко указывается, что варяги – внешняя сила по отношению к Руси. Упоминаются печенеги, без участия которых в Х веке не обходился ни один военный конфликт в регионе. Удивляет лишь отсутствие приднепровских славян. Мы знаем из летописного предания, что Игорь после смерти Олега подавил древлянский бунт и закончил покорение уличей. Из достоверных современных источников нам известен список данников Руси в середине Х века. Константин Багрянородный называет древлян, дреговичей, северян, кривичей и загадочных лензанинов, в которых следует видеть, судя по всему, далеких лендзян к западу от Буга. Быть может, «словен» в данном случае следует понимать в широком смысле? В таком случае, следует объяснить упоминание особо полян, кривичей и тиверцев. Последние были независимыми союзниками Игоря, как и варяги с печенегами. Поляне и Кривичи были единственными на тот момент славиниями, на территории которых располагались военно-административные центры руси: Киев и Гнездово\Смоленск.
В последующих описаниях военных предприятий Русского государства списки становятся все лаконичнее. Ни подавление второго древлянского восстания, ни походы Святослава Храброго на хазар, вятичей, Болгарию и греков, не сопровождаются списками мобилизованных «племен». Судя по контексту, они осуществлялись силами самой руси в полном соответствии с иностранными современными источниками. Не видим списков и в предании о конфликте Ярополка Святославича со своим братом Олегом Древлянским. Лишь Владимир Святославич, отправляясь в поход на Полоцк и потом на Ярополка Святославича, собирает под свои знамена варягов, словен, чудь и кривичей. Варяги здесь снова в качестве заморских наемников. Словене, кривичи и чудь (?) составляли население Новгородского княжества, которым правил Владимир. Позднее, уже утвердившись в Киеве, Владимир усиливает южные рубежи своей державы. Для обороны от печенегов он переселяет в Поднепровье «лучших мужей» от словен, кривичей, чуди и вятичей. Эти данные кажутся достоверными: вятичи были подчинены Владимиром в результате двух походов за несколько лет до строительства укрепленной линии на южной границе и подобная политика обеспечивала Владимира заложниками.
Владимир в большей степени, чем его предшественники, проводил политику аннексии зависимых славиний и переустройства их в русские княжения – наместничества. При жизни Владимира к Древлянами, «освоенным» Ольгой и Святославом, где Владимир посадил своего сына Святослава, добавились:
Новгородское княжество самого Владимира, куда он посадил сначала своего сына Вышеслава, а после смерти последнего – Ярослава;
Полоцкое княжество, где князем стал Изяслав, внук последнего полоцкого князя Рогволода по материнской линии;
Туровское княжество на месте Дреговичей, где был посажен править Святополк;
Волынское княжество, в которое вошли Червенские грады и вся земля бужан (здесь был основан новый русский центр Владимир-Волынский, а первым князем стал Всеволод);
Ростовское княжество на землях мери, где был посажен сначала Ярослав, а после его перевода в Новгород ростовским князем стал Борис;
Муромское княжество на далеком юго-востоке, куда был отправлен Глеб;
Тьмутораканское княжество на землях покоренной Святославом и усмиренной Владимиром Хазарии. Согласно византийским источникам здесь правил сначала брат Владимира Свенг, неизвестный ПВЛ, а уже затем Мстислав Храбрый, который согласно летописи был сыном Владимира.
Судя по отрывочным сведениям летописца и других источников, а также результатам археологических исследований, Севера и Радимичи оставались автономными, а Вятичи даже вернули на время независимость. Не все так просто с Ростовским и Муромским княжествами. Если судить по преданию об основании града Ярославля, летописному преданию о языческом восстании в Суздальской земле и житийным преданиям борисо-глебского цикла эти территории в значительно степени еще предстояло покорить, что и было задачей Ярослава, Бориса и Глеба. По всей видимости, Ростов был в этом краю пограничным русским форпостом.
Интересна судьба Св. Глеба. Предание гласит, что муромцы не впустили его в город и Глеб с дружиной был вынужден жить в соседнем поселении, откуда совершал грабительские набеги на муромские земли, так как сомнительно, что в таких обстоятельствах он имел возможность легитимно собирать дань. Едва ли можно говорить о том, что Муром в это время входил в состав Русского государства. Таким образом, присоединение к Руси такого важного торгового центра, как Муром, было задачей Глеба, но вот дружина «муромского» князя явно не соответствовала поставленной задаче. Иначе у Глеба не возникло бы таких трудностей с местными жителями. Едва ли такая унизительная ситуация могла продолжаться долго, а значит Глеб был отправлен в Муром незадолго до смерти Владимира в 1015 г.
События, последовавшие за смертью Владимира Крестителя, показывают, что далеко не все княжения были равны. В междоусобицах Владимировичей 1015-1024 гг. в качестве самостоятельной военной силы помимо собственно руси (жителей Киева, Чернигова, Переяславля, Вышгорода, Белгорода и других городов Среднего Поднепровья) выступают словене/новгородцы, полочане/кривичи, тьмутораканцы/хазары и севера. Кроме того участники войн 1015-1024 гг. активно использовали наемников и иностранных союзников: Ярослав опирался на варягов, Святополк на печенегов и Польшу.
Новгород, Полоцк и Тьмуторакань проводили активную политику. Так вскоре после смерти Владимира, около 1015-1016 г. Свенг помогает византийцам в подавлении восстания Георгия Цула в Херсонесе, в 1022 году Мстислав Храбрый подчиняет касогов, а в 1024м он выступает со своей касожско-хазарской дружиной против Ярослава.
Сам Ярослав еще в 1014 г. восстал против отца и отказался отправлять дань в Киев. В 1016м он выступает против Святополка с варягами и новгородцами. Причем, силы Ярослава были приблизительно равны силам «Руси в узком смысле».
Брячислав Изяславич Полоцкий пытался отвоевать независимость от Киева и совершил успешный поход на Новгород в 1021 г., хотя в итоге потерпел поражение от Ярослава. Тем не менее, дядя и племянник уладили все вопросы: Брячислав признавал старшинство Ярослава, а тот передавал Брячиславу два важных города – Витебск и Усвят.
В ходе борьбы за власть никак не проявляют себя Древляне, туровцы и дреговичи, Волынь. Особенно показательна тут судьба древлянского князя Святослава. Согласно преданию, узнав о том, что в Киеве престол занял Святополк, князь свободолюбивых некогда древлян, приемник гордого Мала и дерзкого Олега Святославича, просто бежит со своей дружиной в Венгрию. Он даже не пытается по примеру Ярослава Новгородского выступить против центра. А ведь на протяжении почти всего Х века древляне выступали как самые активные борцы за независимость от Руси и в какой-то момент выступили как реальные соперники русских князей. Дважды древляне восставали против Киева – после смерти Вещего Олега и во время убийства Игоря. После того, как Древляне были реорганизованы в русское княжество, древлянский князь Олег выступал против Ярополка Киевского, стремясь отстоять независимость своего княжества. Видимо постоянные поражения сильно сказались на возможностях этого гордого княжества. В 1015 г. силы Святослава и Святополка явно были не сопоставимы. В итоге, бежавшего князя Древлянского настигли где-то в Прикарпатье люди Святополка и он был убит. Древляне же никак не участвуют в развернувшейся драме. Это со всей очевидностью показывает, что собственная военная элита древлян была уничтожена к этому времени.
От туровцев, князем которых был деятельный Святополк, можно было бы ожидать большей активности. Мы знаем, что незадолго до смерти отца, Святополк выступил против своего отца, но едва ли речь шла о военной конфронтации, как это было в случае с Ярославом в 1014. Скорее всего Святополк пытался организовать заговор с целью захвата власти. При этом в заговоре был замешан католический священник, духовник польской жены Святополка. Вероятно, за спиной заговорщиков стоял тесть туровского князя Болеслав Храбрый, князь Польши.
Учитывая уровень угрозы, исходивший от Польши, можно было бы ожидать, что на Волыни мы увидим сильную и деятельную дружинную корпорацию, игравшую роль в борьбе за наследие Владимира. К удивлению, все было в точности до наоборот. Можно сделать вывод, что к 1015 г. на Волыни не было своего князя. Если Всеволод Волынский идентичен «конунгу Виссавальду» из скандинавских саг о Сигрид Гордой, то выходит, что еще в 990х гг. он покинул Русь, не иначе как из-за конфликта с отцом, и погиб в Швеции. Поздние источники сообщают, что новым волынским князем стал Позвизд - Василько, один из младших сыновей Владимира, но он умер при жизни отца. Но волыняне не поддержали ни одного из претендентов на Киев и ни один из них, если верить источникам, не пытался привлечь их на свою сторону. Более того, Червенские грады выступают в роли разменной монеты в русско-польских отношениях: в 1018 г. их присоединяет к Польше Болеслав, а в 1031 г. Ярослав и Мстислав совместными усилиями возвращают их под контроль Руси.
Еще одним этнополитическим образованием, силы которого были подорваны в борьбе с Русью были Радимичи. Мы знаем, что в результате борьбы Ярополка, Олега и Владимира Святославичей радимичи, а также вятичи и хазары, перестали платить дань, которую выплачивали Киеву со времен Вещего Олега. Воевода Владимира Волчий Хвост исправил эту ситуацию. Интересно, что Радимичи не были полностью лишены самостоятельности, как это случилось с теми же дреговичами, и продолжали сохранять автономию вплоть до середины XII века, когда в последний раз упоминаются их города. Тем не менее, как самостоятельная сила они не упоминаются в летописях более никогда.
Хорваты, тиверцы и уличи, кажется, сохраняли свою независимость от Руси вплоть до полной победы Ярослава, а может быть и до конца XI века. Говоря о походе Владимира на хорватов в 992 году, летописец вовсе не сообщает о результатах этого похода. В последующем упоминаются лишь три города (Перемышль, Звенигород и Теребовль), которые располагаются на самой окраине территории, которую мы можем отнести к прикарпатской Хорватии. Это наводит на мысль, что лишь в конце XI века князья – изгои Рюрик, Володарь и Василько Ростиславичи, получив от Всеволода Ярославича эти три окраинных города начали планомерное завоевание Верхнего, а затем и Нижего Приднестровья (земель Тиверцев и уличей, бежавших к ним около середины Х века). Это привело к созданию в XII веке независимой от Киева Галицкой земли. Впрочем, археология показывает, что приблизительно в годы правления Ярослава Мудрого были уничтожены города тиверцев, причем уничтожены они были, судя по всему, именно русскими дружинами.
Та же судьба постигла Северу вскоре после смерти в 1036 г. Мстислава Храброго. В 1024 году, воспользовавшись тем, что Ярослав подавлял языческие выступления в Суздале, Мстислав попытался захватить Киев, но кияне не приняли князя из хазарского города с дружиной из хазар и касогов. Мстислав решил обосноваться в соседнем Чернигове, который сделал своей столицей. «Хазарского» князя поддержала соседняя Севера. В битве при Листвене на стороне Мстислава сражались хазары, касоги и севера, а Ярослав мог противопоставить им только наемную варяжскую дружину князя Якуна. По какой-то причине ни новгородцы, ни кияне, ни полоцкие вассалы в этом сражении не приняли участия. Варяги были разгромлены. Ярослав и Якун бежали в Новгород. Мстислав не был настроен продолжать войну, так как Киев уже сказал свое слово. Он предложил заключить с Ярославом мир.
По соглашению Ярослав оставался верховным сюзереном всех русских княжеств. Русская земля (видимо имеется «Русь в узком смысле») делилась между Ярославом и Мстиславом по Днепру. За Ярославом оставался Киев и все земли между Днепром, Припятью и Западным Бугом, а также, насколько мы можем судить, Новгород, Смоленское Поднепровье, Ростово-Суздальская земля. Мстислав стал правителем огромной державы, включавшей в себя кроме Тьмуторакани и страны касогов, территории будущих Черниговского, Северского, Переяславского княжеств. После смерти Ярослава по разделу Руси 1054 г. его сын Святослав Черниговский получал также области Радимичей, часть Вятичей и Муромскую землю. Входили ли они уже в державу Мстислава мы можем лишь предполагать, но вероятно и в более ранние времена черниговская дружина отвечала за сбор дани с северы и радимичей, как вышгородцы отвечали за сбор древлянской дани.
Вятичи, судя по тому, что Глеб не рискнул ехать из Мурома в Киев через их земли и предпочел кружной путь через Ростов и далее по Днепру, уже при жизни Владимира не были смирными данниками, а может быть и вовсе, добились независимости, воспользовавшись нестабильной ситуацией последних лет правления Крестителя. Еще в 1070х гг. путешествие из Чернигова в Ростов «сквозь Вятичи» расценивалось как подвиг, которым хвалится Владимир Мономах. В те же годы, будучи черниговским князем, Мономах совершает походы против вождя вятичей Ходоты и его сына. Кажется, только после этого можно говорить об окончательном вхождении Вятичей в состав Руси. Их земли были разделены на три части: Подмосковье попало под юрисдикцию Ростова, Рязанское Поочье со временем вошло в состав особого Муромо-Рязанского княжества, а коренные земли в Верхнем Поочье (Верховские княжества XIV-XV вв.) оставались под контролем Чернигова. Верховские вятичи (собственно область Вятичи) еще в середине XII в. сохраняла свою автономию, а высшим властным институтом здесь являлось вече в городе Дедославле. Лишь в конце XII – начале XIII в. черниговские Ольговичи начинают активно осваивать эти земли.
Впрочем, мы отвлеклись. Археология показывает, что вскоре после смерти Мстислава в 1036 г., развитые северские города были уничтожены, роменская культура на пике своего развития уничтожается. На месте разрушенных городов строятся новые, культура которых синхронна древнерусским памятникам. Значительная часть северского населения покидает свои земли и уходит к вятичам. Судя по археологическим материалам и топонимике, именно северские эмигранты осваивали Подмосковье, которое до XI века было практически не заселено. Малочисленность населения Черниговского княжества отмечает также летопись. Можно сделать вывод, что став единовластным правителем Руси, Ярослав стремился ликвидировать Северскую автономию, но встретил сопротивление, которое жестко подавил. После этого Севера исчезает со страниц летописи, хотя потомки северян – севрюки – сохраняли свою самобытность вплоть до наших дней. Любопытно, что в тоже время Ярослав осудил на пожизненное заточение последнего своего брата Судислава, самого младшего из Владимировичей. Судислав не получил от отца никакого княжения и не принимал участия в междоусобных войнах. Вполне возможно, что он рассматривался черниговской и северской знатью как приемник Мстислава.
Итак, мы можем сделать вывод о том, что в процессе аннексии прежних зависимых, но автономных славиний к Руси при Владимире, местные элиты уничтожались. Исключение составляют лишь Новгород, как княжение самого Владимира, тьмутораканская Хазария (в силу высокого уровня развития Хазарского государства?) и Полоцкое княжество, которое видимо не смотря на разгром Полоцка и уничтожение княжеского рода, оставалось достаточно могущественным. Последнее обстоятельство объясняет, почему Рогнеда, последняя представительница правящего рода полоцких князей, стала законной женой Владимира не смотря на судьбу ее родичей, и сохраняла свой особый статус вплоть до брака Владимира с византийской царевной Анной. Этот брак мог быть частью соглашения с местной элитой. Любопытно, что в представлении киевских властей, полоцкие князья – Рюриковичи и в середине XII в. воспринимались как «кривичские князья». Это говорит о том, что кривичская идентичность сохранялась полоцкой знатью.
Административные реформы, последовавшие за смертью Ярослава Мудрого подтверждают факт ликвидации местных военных элит на юго-западе Руси. В 1054 году, согласно «завещанию Ярослава» в ПВЛ, три старших Ярославича Изяслав, Святослав и Всеволод поделили между собой страну (за исключением Полоцка). Фактически это означало раздел доходов от дани между дружинными корпорациями Киева, Чернигова и Переяславля – главных центров Русской земли «в узком смысле». Если Чернигов унаследовал военную и экономическую инфраструктуру времен Мстислава Храброго, Переяславль получил «залесскую дань» из Ростова, Суздаля и Ярославского Поволжья, то к Киеву приписали все остальные земли по разделу 1024 года. Хотя в 1054 г. младшие Ярославичи Игорь и Вячеслав получили Владимир-Волынский и Смоленск, то как старшие братья распоряжались этими столами после смерти сначала Вячеслава, а потом и Игоря, ясно показывает отсутствие в этих центрах сильной дружинной корпорации. Тем не менее, эти корпорации формировались и набирали силу. Процессы дробления Киевской Руси были на деле борьбой усиливающихся новых местных элит за контролем над перераспределением «финансовых потоков» - дани. Летописи показывают нам как первыми в эту «Большую игру» в годы правления Всеволода Ярославича вступает дружинная корпорация Владимира-Волынского. На протяжении нескольких десятилетий она боролась за статус одного из «старших городов», равных Киеву, Новгороду, Полоцку и Чернигову.
Ядром складывающихся корпораций на окраинах Руси стали дружины даньщиков, отвечавших за сбор и отправку в Киев дани с аннексированных территорий. Дружины эти, как правило, сопровождали молодых князей, получавших княжеские столы по мере взросления: Святополка в Турове, Всеволода на Волыни, Святослава в Древлянах, Ярослава в Ростове и т.д. Очевидно, это были личные дружины молодых князей. На примере более позднего времени мы видим, что такие дружины сопровождают своих князей во время переезда в другой город. Дружина Ярослава вероятно последовала за ним в Новгород, а на ее место в Ростов прибыла дружина Бориса. Сам Борис проводил много времени при отце и кажется рассматривался им в качестве приемника. В 1015 г. именно он возглавлял войско, которое должно было выступить для подавления восстания Ярослава. Эта киево-русская дружина не поддержала Бориса после смерти Владимира и перешла на сторону Святополка. Можно предположить, что дружина Бориса, выполнявшая функции даньщиков в Ростове, стала основой дружинной корпорации Залесья, так как лишь в начале XII века Ростов получит своего князя.
На примере Святослава Древлянского и Глеба Муромского мы видели, что дружины даньщиков не были велики и не играли большой роли в политике. Мы можем получить представление о примерной их численности. Во время междоусобиц 1015-1024 гг. некий родич Рюриковичей Хрисохир пытался укрыться в Византии с дружиной из 800 человек. Вероятно, к Хрисохиру присоединилось довольно много витязей не видевших для себя будущего при новых порядках. Средняя численность даньщиков скорее всего достигала 300-500 человек. Эти отряды располагались в русских «колониях», основанных киевской властью новых административных центрах аннексированных территорий. Подобно римским ветеранам, получавшим поместья в провинциях, дружинно-административная элита новых центров (Ростова, Суздаля, Владимира-Волынского и др.) несла с собой новую РУССКУЮ идентичность, в которой растворялись прежние идентичности IX-X вв.